Лунатики

К сожалению, [написал он своему приятелю Деодати] Галилей, Ваш дорогой приятель и слуга, вот уже месяц, как ослеп полностью. И это уже неотвратимо (Таким образом) то небо, те просторы и та вселенная, которые путем моих чудесных наблюдений и четкому командованию я увеличил в сотни и тысячи раз по сравнению с тем, что видело оставшееся большинство ученых, теперь для меня столь уменьшились и стеснились, что уже не выходят за границы того пространства, которое занимает моя собственная личность! (Opere, XVII, стр. 247)

Тем не менее, он продолжал диктовать дополнительные главы Диалогов о двух новых науках и принял целую плеяду выдающихся гостей, среди которых в 1638 году был Милтон.

Умер Галилей в возрасте семидесяти восьми лет, в 1642 году, в том же самом, в котором родился Ньютон[339], окруженный друзьями и учениками – при нем находились Кастелли, Торичелли и Вивиани.

Его остатки, в отличие от праха Кеплера, ветер не разнес. Они покоятся во флорентийском Пантеоне, то есть, в церкви Святого креста, рядом с останками Микеланджело и Макиавелли. Эпитафию для него написали потомки: Eppur si muove! – знаменитые слова, которых сам он во время процесса никогда не произносил. Когда друзья пожелали поставить ему надгробный памятник, Урбан VIII заявил тосканскому послу, что это было бы нехорошим примером для мира, ибо покойный "стал причиной наибольшего скандала во всем христианском мире". Таким был конец "опасной лести", равно как и одного из наиболее катастрофических эпизодов в истории идей. Дело в том, что неверно понятый крестовый поход Галилея дискредитировал гелиоцентрическую систему и ускорил развод науки с верой[340].

3. НЬЮТОНОВСКИЙ СИНТЕЗ

1. Все вдребезги

В начальных страницах этой книги, относящихся к событиям, отстоявших на 2300 лет от тех, на которых наш рассказ остановился, я сравнил интеллектуальную ситуацию в Греции VI века до нашей эры с настраивающим инструменты оркестром: каждый из музыкантов, поглощенный собственным инструментом, ожидает прихода дирижера. В XVII столетии после Рождества Христова, в ходе второй героической эпохи в науке, ситуация повторилась. Дирижером, который овладел оркестром и подстроил диссонансные скрежетания в новую гармонию, был Исаак Ньютон, родившийся в празлник Рождества Христова 1642 года, через одиннадцать месяцев после смерти Галилея.

И самым правильным будет историю взглядов человека на Вселенную закончить на Ньютоне, ибо, хотя с его смерти прошло более двух столетий, наше видение мира, в принципе, до сих пор остается ньютоновским. Поправка Эйнштейна к закону притяжения Ньютона настолько невелика, что пока что интересует разве что специалистов. Две важнейшие ветви современной физики: теория относительности и квантовая механика до сих пор не были интегрированы в новом универсальном синтезе, а космологические приложения теории Эйнштейна до сих пор остаются ненадежными и остаются предметом спора. Пока не появится новый маэстро, или же пока космические полеты не предоставят новых наблюдательных данных относительно нашего космического окружения, схема вселенной, в принципе, останется сходной с той, которую вычертил для нас Ньютон, несмотря на всяческие беспокоящие слухи об искривлении пространства, относительности времени и убегающих от нас туманностях. После длительного путешествия от вавилонских звездных богов, греческих хрустальных сфер и средневекового мира, опоясанного стенами, наше воображение может на время остановиться, чтобы передохнуть.

В течение минувшей четверти миллениума беспрецедентных перемен в людской жизни, Ньютон пользовался влиянием и авторитетом, сравнимым лишь с влиянием и авторитетом Аристотеля в предыдущие две тысячи лет. Если бы кто-то пожелал заключить историю научных идей в одном предложении, он сказал бы, что до XVII века наша концепция мироздания была аристотелевской, а потом – ньютоновской. Коперник, Тихо, Кеплер, Галилей, Гильберт[341] и Декарт населяли ничейную землю между эпохами – нечто вроде плоскогорья между двумя обширными равнинами. Их можно сравнить с быстрыми горными ручьями, из слияния которых родилась широкая, величественная река ньютоновской мысли.