Лунная скиталица

Кассиана переполняла злость. Не на родителей, что заставляли его изображать из себя великого заклинателя. На судьбу. Почему он не мог быть нормальным Отмеченным Зверем? Тем, кто медленно, постепенно взращивает силу, а не тратит время на дешевые и опротивевшие уже фокусы? Или, в конце концов, обыкновенным хэссом? Тем, кто способен использовать пронизывающую пространство лунную росу, чтобы управлять элементами? Пусть даже не выходя за рамки несложных чар?

Стать бы ему камнеплавом и превращать горы в города с их чудесными башенками, храмами и дворцами. Или заиметь способности укротителя пламени. Несколько таких жили в подножье проснувшегося вулкана и защищали его жителей от лавы и огня. Или в роли укротителя воды и ветра вместе с капитанами и их командой бороздить моря…

Смешно и стыдно говорить его амбициозной матери такое, но, Луна – свидетель, Кассиан был даже не против участи помощника на ферме, куда подавались элементалисты с низким уровнем дара. Что ни говори, а они совершали благородное дело, освобождая работников полей от забот: пахоты, возделывания, полива. Все это делала за людей стихия под контролем элементалистов.

Он мог бы выбрать десятки путей… а вместо этого приходилось в какой уже раз прибегать к дешевому трюку. Но за представлением – их с Эриком ссорой – наблюдали люди. И, что важней, окна Храма Паттары выходили на рыночную площадь, а на его щеке серебрились три полоски от когтей Зверя-без-имени. Право обладать священным шрамом Кассиану приходилось отстаивать ночь за ночью.

Очередная стычка закончилась применением его силы. Так учил его отец: появился шанс показать свою ярость – показывай ее. Чтобы укрепить те слухи, которые распространяла их семья. Чтобы отвести от себя подозрения. Чтобы не прослыть слабаком.

Главное – вовремя бросить склянку с зельем, собственным криком заглушая звон разбитого стекла. Кажется, у него получилось. Флакон был зачарован особым образом – осколки таяли, коснувшись лунного света. Жаль, не получалось сделать так, чтобы магия выплескивалась, а пузырек оставался у Кассиана в руке. Тогда обнаружить доказательства его шарлатанства было бы и вовсе невозможно.

Но его мама вместе с другом семьи, алхимиком Раегелом, постоянно дорабатывали состав и улучшали обманку. Пламя в качестве чар они выбрали не случайно: в сознании людей оно сопряжено с бесконтрольностью, со вспышками ярости и гнева. Образ Кассиана должен отождествляться у людей с чем-то огненным, взрывоопасным. Такова была тактика Доминики. Его мать – не только уважаемый член королевского совета, которой была дорога репутация их семьи, но и умелый стратег. Все, что оставалось Кассиану – полагаться на нее и прилежно играть роль Отмеченного Зверем, который отчаянно пытается держать под контролем собственную силу.

Чтобы никто во всем Фаграсе – и особенно Паттара – не догадался, что магии Зверя-без-имени, которая должна пульсировать в его венах, в нем попросту нет.

Глава седьмая. Воровка магии

Эсме не спалось. Ее переполняла энергия, подобная той, что ощущали все обладающие магией люди и зверолюди с наступлением заката. Еще и эта дымка, похожая на еле различимый магический поток…

Она резко поднялась с громко скрипнувшей кровати, чем перепугала дремавшую по соседству Таисию. Эсме всегда поражалась тому, как быстро той удавалось уснуть. Стоило подруге лишь коснуться подушки и закрыть глаза, и уже через пару минут ее дыхание становилось спокойным и размеренным. Когда Эсме закрывала глаза, на нее обрушивались тысячи разнообразных мыслей: пустячных, кажущихся невероятно важными или вовсе нелепых. Требовалось время, чтобы изгнать из головы все размышления, мечтания и идеи, разогнать их по углам, словно пыль чердака.

– Что случилось? – спросила Таисия, встревожено вглядываясь в ее лицо.

– Пока ничего, – туманно отозвалась Эсме.

Села на кровати, подобрав под себя ноги. Сощурила глаза, сосредоточилась и подняла руки. Соседки по келье собрались в кружок в свободном пространстве между кроватями и заговорщицким шепотом передавали друг другу городские сплетни. Хэсска Ада, озадаченная странной позой Эсме, уставилась на нее, оборвав саму себя на полуслове. Вслед за Адой повернулись все, кто сидел в кругу.

Плетение кос – ночнойритуал, призванный собрать рассеянную в воздухе лунную росу. Сейчас росы на ее волосах не было, ведь царица-ночь, красавица в черном плаще и короне из звезд, ушла. Однако в Эсме по-прежнему жила магия… Неправильно. Странно. Поразительно.

Не обращая внимания на недоуменные взгляды, она начала луноплести. Тонкие руки порхали в воздухе, оставляя призрачный серебристо-голубой след. Эсме словно заплетала косу, но вместо прядей меж ее пальцев скользили эфемерные ленты лунного света. Казалось, их источник не рассеян в воздухе, он прямо там, под кожей!

Одного вздоха в Зале молодой Луны хватило, чтобы наполнить себя лунной росой до краев.