Лунное молоко

И забегал, затопотал, подскакивая словно ребёнок. И снова зашумело — будто махали крыльями тысячи птиц.

Юльку подкинуло пружиной.

Ей нужен свет. Немедленно! Сейчас же!

Хоть капля света, чтобы отогнать мрак.

Её обрадовал бы теперь даже огрызок свечи. Или неполный коробок спичек. Фонариком воспользоваться она не могла — телефон давно разрядился. Где выключатель — не представляла. Может, в Лопухах вовсе нет электричества!

Темнота висела непроглядная. Глаза не могли привыкнуть к ней, не могли ничего различить. Комок в горле разрастался — Юлька задышала ртом, уже понимая, что не выдержит больше ни минуты.

Рванувшись наугад, она врезалась в угол стола, беспомощно шаря руками перед собой с трудом добралась до двери и принялась терзать задвижку. Грохот ударов преследовал её, и Юлька уже не могла разобрать — идут они из глубины дома или снаружи.

Наконец, справившись с задвижкой, она вывалилась на ступени — прямо в объятия тёмной высокой фигуры. Фигура охнула и едва устояла, а недовольный голосок позади неё помянул лешака, а после попросился войти.

— Ты эта… Пусти грозу переждать! Нас в лесе накрыло!

В подтверждение этих слов темноту прорезала яркая вспышка. В её свете Юлька увидела гостей — пару деревенских старух с корзинками. Молния шарахнула снова, и та, что поближе, спросила баском:

— Ну, так мы пройдём, что ли?

— Входите… конечно… — Юлька попятилась. — Только должна предупредить, что в доме нет света.

— Мы без свету привыкшие, — старуха быстро шагнула внутрь и извлекла из корзинки фонарик. Узкий луч забегал вдоль стен, и Юлька едва не расплакалась от облегчения — так обрадовалась тёплому уютному свету.

Луч задержался на ней, потом скользнул в сторону низенькой гостьи.

— Пална, — представилась та, продемонстрировав в улыбке редкие зубы. — Мы эта… грибов натаскали… А она…эта… как жахнеть!

— Пална боится молний, — с усмешкой пояснила та, что повыше, и протянула Юльке руку для пожатия. — Ирина Санна! Будем знакомы!

В дрожащем свете промелькнул коротенький седой ёжик волос, перехваченный кожаным шнуром. Юлька успела заметить комбинезон, напоминающий спецодежду и — неожиданно — старые залатанные валенки!

Пална была одета не столь экзотично — в длинном платье горохом и широком платке, повязанном по самые брови. Она показала Юльке на корзинки и снова повторила:

— Мы… эта… за грибами… в лесу… А тама гроза!

Со стороны Ингиной комнаты снова грохнуло. Ирина Санна покосилась туда и понимающе кивнула:

— Накрыло, бедолагу. Ничего. Мы тихо посидим, тебе не помешаем. И её дёргать не станем. Не в привычке нашей таких дёргать-то.

Совершенно сбитая с толку Юлька провела их на кухню, гостьи заметно успокоили её.

— Извините, мне вас нечем угостить, — начала было она, но Пална перебила. — Да мы, эта, грибочков поели. Сытые мы. Не лотошися.

— Сытые, сытые… — улыбнулась Ирина Санна, а потом зачем-то понюхала Юльку. — А ты, вижу, тоже не местная. К ключнику приехала? Первый раз?

— А я-то думаю — с чегой-то туман? И гроза. Не ко времени вовсе. — Пална вытащила из корзинки толстенный боровик и, надкусив мясистую шляпку, проговорила неразборчиво. — Опять, значить, девок помучить решил. Вам слёзы — ему развлечение.

* * *

Гром бахнул, и где-то над головой полыхнуло.

Не обращая внимания на грозу, Монах вылез из видавшего виды джипа и подбежал к засыхающей сосне. Старая и горбатая, клонилась она над дорогой, образуя подобие арки. Монах уже видел её — с полчаса назад, когда проезжал здесь первый раз.

Это всё тот мужик. Доброхожий. Попросил табачка, а Монах предложил леденцы.

Невесёлые мысли одолевали его всю дорогу, вот и не разглядел сразу — кто перед ним, принял за обычного человека.

Доброхожий в ответ разозлился. Плюнул машине под колёса, да шарахнулся с тропы.

Монах не стал его окликать и виниться, вывернул куртку швами наружу и медленно поехал вперёд. Однако хитрая уловка не помогла — нечистый перебил ему путь, отвёл правильную дорогу.

До чего не ко времени нарисовался! Чтоб у него отсохли рога!

Монах ругнулся в сердцах и вернулся в салон. Настроение было под стать погоде. Он припёрся в эти места из-за работы. Схватился за новый заказ как за соломинку — до того не терпелось сбежать! От брата Матвея с его шумным семейством. От Ники с её упрёками. А главное — от Марьяны.

Монаху надоело скрываться, надоело не отвечать на звонки и пролистывать ленту не иссякающих сообщений.

Он не давал ни единого повода, а Марьяна и писала, и звонила. Не обращая внимания на скупые редкие ответы без смайлов, продолжала осаждать вниманием. А недавно прислала приглашение — позвала на открытие магазинчика-кафе.

Монах отговорился занятостью, и тогда позвонила Ника.

У них так и не случилось романа — его щенячья скороспелая влюблённость быстро угасла, не приведя ни к какому результату. Ника же вовсе не выказывала чувств — вскормленная нечистью, она всегда была сама по себе и, похоже, не нуждалась ни в каких отношениях.

Она первая заговорила про Марьяну — потребовала, чтобы Монах приехал к ним и объяснился.