Лунные прядильщицы

Густые ресницы поднялись, мальчик в упор посмот­рел на меня. Голубые глаза. Тревога. Любой испугается, если проснется, а рядом стоит незнакомец. Напряжение во взгляде ослабело, он заметил, что я безобидна. Я откашлялась, и мне удалось хрипло произнести: «Хайре». Это сельское приветствие, и если литературно ска­зать, оно означает «Радуйся».

С минуту он смотрел на меня, моргая, затем ответил общепринятым приветствием: «Кали мера». Голос про­звучал глухо и неразборчиво. Затем он протер глаза суставами пальцев и рывком сел. Я подумала, что он двигается с трудом.

Я облизала губы и нерешительно произнесла: 'Ты из Агиос Георгиос?" Я все еще говорила по-гречески.

Он устало рассматривал меня, как застенчивое живо­тное. Отрицание еле слышно. Неясное бормотанье. Быстро стал на одно колено и пощупал под кустом, куда положил свой пастуший посох. Это было подлинное изделие, шиш­коватое, из смоковницы, отполированное многолетним употреблением. Потрясенная моментальным сомнением, я отрывисто сказала: « Пожалуйста… не уходи. Я бы хотела поговорить с тобой… пожалуйста…»

Тело мальчика напряглось, но только на секунду. Затем он вытащил посох и попытался встать на ноги. Обратил на меня взгляд полнейшей и непробиваемой тупости, которую иногда видишь в крестьянах. Это обычно бывает, когда они торгуются о цене на товар, за который запросили чрезмерную цену. «Не понимаю, до свидания», – сказал он по-гречески и прыгнул к берегу ручья. Вокруг запястья – грубая повязка из полотна с красно-зеленым рисунком.

«Колин», – сказала я потрясенно.

Резко остановился. Медленно, словно ожидая удара, повернулся. Его лицо меня напугало. Оно все еще вы­глядело глупым, и теперь я видела, что это действитель­но так. Отсутствующий взгляд человека, бесчувственно­го к наказаниям, кто уже давно перестал спрашивать, за что его наказывают. Я приступила прямо к делу и перешла на английский. «Марк жив. У него было толь­ко ранение в мышцы, и когда я видела его в последний раз, с ним было все в порядке. Это было вчера. Сейчас я ищу его, я… его друг. И, думаю, я знаю, где он, если ты не будешь против пойти со мной?»

Не понадобились слова, его лицо сказало мне все, что я хотела знать. Я быстро села на булыжник, посмотрела в сторону и нагнулась за носовым платком, чтобы высморкаться.

Глава 14

«Wonder of time» quath she, «this is my spite,

That, thoubeingdead, the day should yetbetight.»

Shakespear: Venus and Adonis

«Ты сейчас себя лучше чувствуешь?» – спросила я немного позже. Я заставила его сесть у ручья, выпить немного вина и съесть оставшуюся пищу. Пока он ел и пил, я рассказала все об истории Марка и своей роли в ней, но не задавала вопросов. Он говорил очень мало, но ел, как молодой волк. В плену его кормили, но он не мог много есть. Больше он ничего не сообщил, но как только узнал о Марке, изменился просто замечатель­но, выглядел совсем другим. Из глаз исчезла побитость, и к тому времени, как он выпил половину вина, они да­же засверкали, а щеки зарделись. «А теперь, – сказала я, когда он последний раз отпил из бутылки, закрыл ее пробкой и поместил среди клочков газеты (это все, что осталось от моего завтрака), – твоя очередь говорить. Только позволь спрятать весь этот мусор, и сможешь рас­сказывать на ходу. Ты был в мельнице?»

«Был, связанный, как цыпленок, и брошенный на кучу хлама, – сказал с жаром Колин. – Имей в виду, я и не догадывался, где я, когда меня в первый раз туда отве­ли. Было темно. Я, пока не ушел оттуда, не знал ничего, мне только казалось, что я в круглой башне. Все время были закрыты ставни, думаю, чтобы я их не увидел. Что ты делаешь?»

«Оставляю крошки для мышей».

«Крошки для мышей?»

Я засмеялась. «Ты бы удивился, если бы узнал, как много сделали мыши сегодня для нас. Неважно, не обращай внимания. Как ты спасся? Нет, подожди, пойдем. Сможешь рассказать все по пути. И начинай с самого начала, когда в Марка выстрелили, и банда бросилась на тебя».

«Хорошо». Он с энтузиазмом вскочил. Очень похож на брата. Конечно, тоньше, нежнее и более угловат, но подрастет и будет таким же. Волосы, глаза и наклон бровей такие же, как у Марка, ну чуть-чуть отличаются. «Как пойдем?» – живо спросил он.

«Сначала вниз по ущелью. Совсем близко кипарисы, которые видны отовсюду. Я пойду туда. Если он и Лэмбис где-то поблизости, то наблюдают, и наверняка подадут сигнал. Тогда мы пойдем прямо к ним, через ущелье. Если нет, пойдем к каяку».

«Если он все еще там».

Эта мысль меня тоже беспокоила, но я не собиралась подпускать ее. «Должен быть. Они знали, что, если ты освободишься, то направишься прямо к нему. Куда еще? Даже если они его снова переместили, можно поклясться, что они продолжают тебя искать».

«Надо полагать. Если ты собираешься пойти на от­крытое место, чтобы подать сигнал, мне лучше остаться здесь?»