Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила

– Никаких объяснений. Честно говоря, у меня сложилось впечатление, что, повидавшись со мной, она удовлетворила свое любопытство и теперь хочет только одного – снова погрузиться в собственную жизнь, какая бы она ни была. Говорю тебе, временами она кажется вполне нормальной, но потом словно улетает мыслями куда-то далеко и начинает болтать непонятные вещи. Я никогда раньше не сталкивалась со слабоумными и не знаю, как это выглядит, но самое худшее, что я могу сказать о тетушке, – это то, что она стара и рассеянна. Короче говоря, мое мнение таково: Джон Летман мне понравился, тетушка Гарриет на вид довольна, счастлива и вполне здорова, если не считать небольшой одышки. Но что касается того, что у нее на уме, не забывай, что я вообще ее едва знаю и к тому же сама в ту ночь находилась не в лучшей форме. Помнишь, я рассказывала об этом гнусном табаке, душном зале и о том, как мерзко булькала вода в этом ее кальяне. Ах да, Чарльз, совсем забыла – возле нее в зале была кошка, а я этого не знала. Наверно, она пряталась в кровати за занавесками. Мне было жутко не по себе, и сначала я думала, что это из-за духоты в комнате и всего остального, но потом поняла, что дело было не в этом.

– Кошка? – Чарльз едва не подскочил на месте и удивленно воззрился на меня. – Черт бы ее побрал, неужели у нее была кошка?

Ругательство в его устах скорее польстило мне, нежели покоробило. Значит, Чарльз не забыл, какое отвращение и ужас я питаю к этим животным.

Фобия вообще не имеет разумных объяснений. А котофобия, особенно в своем в чистом виде, вещь настолько гротескная, что в нее и поверить трудно. Я обожаю кошек, мне нравится, как они выглядят, я с удовольствием рассматриваю картинки с их изображением. Но не могу находиться с ними в одной комнате. В редких случаях, когда я пыталась побороть свой страх и коснуться кошки, я едва не падала замертво. Кошки мучают меня в ночных кошмарах. Однажды, в детстве, милые подруги-одноклассницы прознали об этой моей особенности и заперли меня в одной комнате со школьным котенком. Меня вызволили двадцать минут спустя; я заходилась криком и билась в истерике. Это единственная моя уязвимая струнка, которую Чарльз, даже в самом жестоком мальчишеском возрасте, никогда не затрагивал. Он не испытывал подобного ужаса, но был достаточно близок ко мне, чтобы понять мою слабость.

Я улыбнулась ему:

– Нет, я не преодолела своего страха. Не знаю, проходят ли вообще такие вещи со временем. Я заметила кошку, когда уже выходила из комнаты. Она выскользнула из-за занавески и вспрыгнула на постель возле тетушки, и та принялась ее гладить. Вряд ли она пряталась там с самого начала, иначе я бы ее почувствовала. Ты знаешь, меня всегда от них тошнит. Наверное, в зал ведет еще одна дверь, которой я не заметила. Да, наверное, в таком большом помещении должен быть второй выход, это вполне разумно.

Чарльз ничего не ответил. Я снова принялась изучать письмо.

– Кто такой Хамфри Форд?

– Кто-кто? Ах да, тот, в письме. Крупный востоковед, заслуженный профессор в отставке. «Прискорбно отсутствующий» – это, пожалуй, самое точное выражение. О нем говорят, что он обычно дает первую лекцию в семестре, а потом тихонько ускользает куда-нибудь в Саудовскую Аравию, словно находится в нескончаемом отпуске. В то время, когда я учился, он, хвала Аллаху, почему-то задержался в Англии, раз или два приглашал меня на завтрак и даже изредка узнавал на улице. Приятный старикан.

– Но почему ты сам не сообщил ей, что приезжаешь?

– Не знал наверняка, когда доберусь до Бейрута, и решил определиться на месте.

– А Самсон? Я правильно прочитала? А то тут из-за кляксы разобрать нельзя. Кто это? Тот самый кот?

– Собака. Тибетский терьер. Она приобрела его, когда в последний раз приезжала в Англию. Он принадлежал одной из кузин мистера Бойда, но та умерла, и тетушка Гарриет забрала собаку с собой в качестве приятеля для Далилы. Его прежнее имя было то ли By, то ли Пу, словом, что-то тибетское. Она переименовала его в Самсона, догадайся почему.

– Слишком сложно для меня. – Я протянула письмо Чарльзу. – Собак я ни разу не видела, их все время держали под замком и выпускали только на ночь. Джон Летман говорил, они опасны.

– Если Самсон его невзлюбил, то Летман скорее вынужден защищаться сам, чем защищать тебя. – Чарльз свернул письмо и сунул обратно в карман. Мне подумалось, что он говорил первое, что придет в голову. – Насколько помню, злобная была зверушка, только членов семьи признавал. Тебе нечего было бояться: говорят, родственников объединяет то ли общий запах, то ли схожий тембр голоса, который собаки узнают, даже если никогда не видели этого человека раньше.