Лунный камень

– А моя проверка, – возразил мистер Брефф, – еще только производится. Вот уже два дня, как я поставил у банка сыщиков для наблюдения за мистером Люкером, и я не сниму их до конца этого месяца. Я знаю, что он должен выкупить алмаз лично, и рассчитываю на то, что человек, заложивший его мистеру Люкеру, заставит его забрать алмаз из банка, выкупив его. В таком случае я мог бы наложить руку на этого человека. Тут представляется возможность раскрыть тайну именно с того места, где она стала для нас сегодня непроницаемой. Согласны ли вы с этим?

Я, разумеется, согласился.

– Я возвращаюсь в Лондон с десятичасовым поездом, –

продолжал стряпчий.

– Может случиться, что я услышу по возвращении о каком-нибудь новом открытии, – и чрезвычайно важно, чтобы Фрэнклин Блэк был поблизости от меня на случай какой-либо надобности. Я намерен сказать ему, как только он проснется, что ему надо ехать со мною в Лондон. После всего случившегося могу ли я рассчитывать на ваше влияние, чтобы поддержать меня в этом?

– Безусловно! – ответил я.

Мистер Брефф пожал мне руку и вышел из комнаты.

Беттередж последовал за ним.

* * *

Я подошел к софе, посмотреть на мистера Блэка. Он не шевельнулся с тех пор, как я его уложил, – он лежал, погруженный в глубокий и спокойный сои.

Пока я смотрел на него, дверь спальни тихо растворилась. На пороге опять показалась мисс Вериндер в своем нарядном летнем платье.

– Окажите мне последнюю услугу, – сказала она шепотом, – позвольте мне посидеть возле него вместе с вами.

Некоторое время я колебался, имея в виду не соблюдение приличий, а ее ночной отдых. Она подошла совсем близко и взяла меня за руку.

– Я не могу спать, я даже не могу сидеть спокойно у себя в комнате, – сказала она. – О мистер Дженнингс! Если бы вы были на моем месте, подумайте только, как вам хотелось бы сидеть возле и смотреть на него. Согласитесь!

Пожалуйста!

Нужно ли говорить, что я не устоял? Конечно, нет!

Она придвинула стул к дивану у его ног. Она глядела на него в безмолвном восторге, пока от избытка счастья на глаза ее не навернулись слезы. Она вытерла их и сказала, что пойдет за работой. Работу она принесла, но не сделала ни одного стежка. Работа лежала у нее на коленях, – она же не в силах была отвести от него глаз даже на мгновенье, чтобы вдеть нитку в иголку. Я вспомнил свою молодость, вспомнил кроткие глаза, некогда обращенные с любовью на меня. Со стесненным сердцем я обратился за облегчением к своему дневнику и записал в нем то, что тут написано.

Так сидели мы молча вместе: один погруженный в свой дневник, другая поглощенная своею любовью.

Час проходил за часом, а он все лежал в глубоком сне.

Наступал день и становилось все светлее и светлее, а он не выходил из своего оцепенения.

Часам к шести я почувствовал приближение своих обычных болей. Я вынужден был оставить ее на время наедине с ним, под тем предлогом, что иду наверх взять для него еще подушку в спальне. Припадок мой длился на этот раз недолго. Вскоре я был в состоянии вернуться и показаться ей опять.

Я застал ее у его изголовья. Когда я входил, она как раз коснулась губами его лба. Я покачал головою с самым серьезным видом и указал ей на стул. Она взглянула на меня в ответ с ясною улыбкою и пленительным румянцем на лице.

– И вы сделали бы это на моем месте! – сказала она мне шепотом.

Ровно восемь часов. Он начинает шевелиться.

Мисс Вериндер стоит на коленях возле дивана. Она выбрала такое место, чтобы взгляд его, как только он откроет глаза, упал прямо на ее лицо.

Оставить их одних?

Конечно!

* * *

Одиннадцать часов. Они все уладили между собою; они все уехали в Лондон с десятичасовым поездом. Кончен мой короткий сон счастья. Я опять пробуждаюсь к действительности моей печальной и одинокой жизни.

Не решусь записать тут ласковые слова, сказанные мне,

– особенно мисс Вериндер и мистером Блэком. К тому же это и бесполезно. Слова эти всегда будут вспоминаться мне в минуты одиночества и помогут перенести то, что еще предстоит мне перенести перед концом. Мистер Блэк обещал писать и сообщить, что произойдет в Лондоне.

Мисс Вериндер вернется в Йоркшир осенью (к своей свадьбе, вероятно); и я должен взять отпуск и стать гостем в их доме. Боже мой! Как отрадно было сердцу, когда глаза ее, полные счастья и признательности, глядели на меня и теплое пожатие ее руки говорило мне: «Это сделали вы!»

Пятый рассказ, написанный Фрэнклином Блэком

Добавлю со своей стороны несколько слов, чтобы дополнить рассказ, содержащийся в дневнике Эзры Дженнингса.

О себе я могу только сказать, что проснулся утром двадцать шестого, ничего не подозревая о том, что я говорил или делал под влиянием опиума, с минуты, когда действие его овладело мною, и до того времени, когда раскрыл глаза на диване в гостиной Рэчел.

О том, что случилось, когда я проснулся, не считаю себя вправе давать подробный отчет. Скажу только, что

Рэчел и я поняли друг друга прежде, чем хотя бы слово объяснения было сказано с той или другой стороны.