Лунный странник

Плечи Финна опустились от облегчения – он не смог сдержаться. Однако оно длилось недолго, потому что Эй-Ай тут же заявила:

– Ты ведь понимаешь, что, скорее всего, не переживёшь прикосновения моего разума?

Финн проглотил комок в горле.

– Да.

Эй-Ай склонила голову набок.

– Почему ты соврал своей подруге?

Будь она человеком, ей не пришлось бы задавать этот вопрос. Финн удержался от подобного ответа. Вместо этого он сказал:

– Потому что иначе она бы не ушла.

Он страстно надеялся, что Самира уже покинула башню. Сколько времени потребуется ей, чтобы найти сорок? И вообще: остался хоть кто-нибудь из них, кто мог бы ей помочь?

Эй-Ай, казалось, обрабатывала его ответ, затем, выпрямившись, шагнула к нему. Финн машинально сделал шаг назад, но она последовала за ним. Эй-Ай встала так близко, что он мог бы чувствовать её дыхание на своей коже, если бы она дышала. Мурашки снова поползли по шее Финна под воротником и побежали вниз по спине. Она была так близко, что Финн больше не мог избегать её взгляда. Эй-Ай замерцала, и Финн вдруг увидел в её глазах ту же звёздную круговерть в слабо светящемся тумане, как и в кубе на подиуме.

– Сейчас я начну расплавлять твоё сознание, – сказала она.

Финн судорожно вздохнул.

– Может… может, сначала поговорим? – предложил он. – Я обещаю, что расскажу всё, что ты хочешь знать.

Ответ Эй-Ай был бескомпромиссным:

– Разговоры неэффективны.

Краем глаза Финн заметил, как что-то сверкнуло. Он посмотрел налево, потом направо. Два мерцающих тонких световода поднимались из пола по обе стороны от него. Они были похожи на полупрозрачные щупальца медузы. Сердце Финна колотилось так быстро, что казалось, будто у него в груди колибри.

– Постарайся не сопротивляться, – посоветовала Эй-Ай.

Едва она произнесла эти слова, как щупальца потянулись вверх, наклонились к Финну и коснулись его висков.

* * *

Внезапно всё потемнело. Финн услышал глухой ритмичный грохот, и в следующую секунду вокруг него разразилась буря света и шума. Звуки обрушивались на него, как ливень с градом. Нет, они проносились сквозь него. Он услышал треск электрических разрядов, щелкающий рокот, прерывистый шёпот и гул. Голоса бормотали все разом, со всех сторон в его поле зрения вспыхивали и мерцали огни. Как будто всего этого было недостаточно, спутанные обрывки образов кружились вокруг него, словно взволнованная стая птиц. Люди в белых лабораторных халатах, пожилой человек с книгой сказок, улицы города, забитые машинами и людьми. Снова вспышки, громкие голоса, кто-то считал нули и единицы, кто-то напевал, кто-то кричал.

Финн чувствовал, что теряет себя. Звуки и образы тащили его, разрывая на части, прокатывались сквозь его сознание рокочущей лавиной. Он терял рассудок. Он забывал, где он, кто он. Его словно несло течением, и ему не за что было ухватиться.

«…дар».

Голос Самиры просвистел мимо него, как птица в полёте, но он среагировал инстинктивно, цепляясь за знакомое воспоминание.

«Я считаю, что у тебя есть дар».

Финн представил Самиру. Вспомнил её серьёзное лицо и разноцветные шнурки. Хаос всё ещё бушевал вокруг и внутри его, но теперь он мог сформулировать хоть какую-то ясную мысль. То, что он сейчас ощущал, была Эй-Ай. Её сознание, её воспоминания, её восприятие. И эта невообразимая масса её мыслей и представлений раздавила бы его, если он не…

«Я даже не могу это контролировать», – услышал Финн свой голос. О чём это он говорил? Да, точно: он утверждал, что не может контролировать свой сверхчувствительный слух. Но ведь это не совсем так, верно? Когда он убегал от битвы между сороками и Лунным странником и его оглушили шумы, что он тогда сделал? Он сконцентрировался на одной вещи, сосредоточил на ней все свои ощущения: на шапке Ханны.

Получится ли это и сейчас? Есть ли во всём этом хаосе что-нибудь, что смогло бы его заземлить?

«Успокойся, – сказал он себе. – Сосредоточься!»

Хотя его разум сопротивлялся, Финн открыл свои органы чувств, а затем намеренно переключил своё внимание на то, что он слышал. Он не в первый раз попадал в подобный шумовой водоворот. И он справится с этим, как и раньше. Он принялся решительно разъединять и сортировать звуки. Он копался в них так, как если бы он рылся в одном из ящиков с барахлом бабушки Веры. До тех пор, пока не уловил устойчивое, хорошо знакомое гудение. Его переполнило облегчение. Это была гудящая песнь Снежка!

Воодушевлённый, он сосредоточил на ней всё своё внимание, и постепенно все остальные звуки сначала стали тише, а в конце концов совершенно умолкли.