Лунный свет

После неловкой паузы она наконец дала мне подсказку о том, что творилось у нее в голове, и сказала:

– Насколько я знаю, он признался тебе, что когда-то предпринял попытку причинить себе вред.

Да? Теперь это называется так?

– Да, признался, – согласно кивнула я головой.

– Тогда тебе не составляет труда понять, что ему в жизни не нужны девушки, готовые делить с ним только радости, – сказала она, – он нуждается в стабильности. И если ты из тех девиц, которым нужны уик-энды с оттяжкой, лучше поищи кого-то другого. Потому что он хороший парень, и сейчас ему это точно не нужно.

– Что «это»? Мне даже неизвестно, что такое «уикэнд с оттяжкой», – произнесла в свою защиту я, вконец сбитая с толку.

– Тебя я не знаю, зато знаю своего сына. Он эмоционален и очень быстро привязывается к другим. Я всеми силами стараюсь поддерживать его в стабильном состоянии, чтобы он опять не погрузился в депрессию. Ты готова взвалить на себя такую ответственность?

И что мне полагалось на это ответить? В этом странном месте, с этой странной женщиной я смущалась и паниковала. Глаза наполнились слезами. Не плачь… Не. Плачь.

На кухню влетел Дэниэл.

– В чем, нахрен, дело? Что она тебе сказала? – спросил он меня.

А когда я покачала головой, обратился к матери:

– Ты серьезно? Что с тобой? Никак не можешь взять себя в руки? Это же не нормально!

– Не тебе говорить мне, что нормально, а что нет. Я твоя мать и отвечаю за благополучие сына. Ты не отвечал на телефон.

– И в итоге ты вломилась сюда, чтобы меня проверить…

– Дверь черного хода была открыта.

– …и это при том, что я специально просил тебя никогда ничего такого не делать.

– Я не собираюсь сейчас обсуждать этот вопрос.

Только не в моем присутствии. Вот что подразумевали ее слова. Уловив намек, я вышла из кухни собрать вещи.

– Берди, – с мольбой в голосе сказал Дэниэл.

– Все нормально, – сказала я, чувствуя, что в мое сердце выстрелили дюжиной стрел, вжик, вжик, вжик, – поговори с мамой, я поеду домой.

– Я тебя отвезу, – сказал Дэниэл.

Я покачала головой. Вжик, вжик, вжик.

– Берди…

– Я не ребенок. И домой вполне могу добраться сама.

Я быстро вытерла глаза и нашла сумочку. Он просил меня остаться, но я не могла. Все мое существо кричало «Беги!». Рви когти. Пулей мчись подальше отсюда. Я сунула ноги в туфельки и вылетела в дверь, а когда он попытался пойти за мной, остановила его и сказала:

– Не надо было мне сюда приходить. Мне жаль, что все так получилось… извини меня за все.

Каким-то образом, спотыкаясь на пешеходной дорожке, избегая обращенных на меня взглядов и рыдая, как маленький ребенок, я сумела выбраться из квартала. Но потом мне удалось собрать достаточно сил, чтобы сесть на утренний автобус. И пока запад Сиэттла удалялся, я, сжатая со всех сторон жителями окраин, торопившихся в центр на работу, ошеломленная и потрясенная всем только что случившимся, старалась опять не расплакаться – Да соберись же ты, Берди! – понимая, что слова, сказанные мной Дэниэлу, были ложью: я отнюдь ни о чем не жалела.

Да, купить целую пачку презервативов только для того, чтобы их нашла Черри, было действительно унизительно, но я ничуть не сокрушалась, что мы с Дэниэлом поговорили о сексе. Да, меня действительно смущало, что минувшей ночью я столько раз отключалась, но при этом радовало, что теперь он знал о моей нарколепсии – от этого было легче. А как насчет того, что мы с ним провели на одном диване ночь? Об этом я не сожалела ни на секунду.

По крайней мере до того момента, когда вошла Черри.

Что ты делаешь рядом с моим сыном?

Хороший вопрос. Что же я на самом деле рядом с ним делаю?

Над этим, похоже, надо подумать. Но сейчас я могла только одно – сдерживать слезы и пытаться заглушить чувство, будто грудь проваливается внутрь и рушится на мое израненное сердце. И только по возвращении на остров Бейнбридж вспомнила, что дедушка Хьюго уехал рыбачить с Кэссом. В итоге, вместо того чтобы пойти домой, миновала портовые магазинчики и зашагала по главной улице к дому тети Моны. Сквозь тучи робко проглянуло солнце. Но едва показались красные буквы «РИВЕРА», выполненные в стиле ретро, как в глаза бросился припаркованный у входа черный внедорожник. Сначала я подумала, что к Моне заявились полицейские – арестовать за украденную из дома Шарковски картину, но когда ускорила шаг, сильнее прижав к ребрам сумочку, поняла, что это нечто гораздо хуже.

Леон Снодграсс.

Он как раз что-то укладывал на заднее сиденье внедорожника. Затем захлопнул дверцу, поднял глаза и встретился со мной взглядом. В последний раз я видела его больше года назад, и во многом он выглядел таким же, каким я его помнила: богатеньким мальчиком нездорового, бледного вида. Длинный нос. Футболка с изображением какой-то идиотской рок-группы, популярной в 1990-х годах, чтобы не так походить на биржевого брокера, коим он, собственно, и работал.