Лунный ветер (СИ)

   Я скользнула взглядом по пёстрой бальной толпе – со странной досадой осознавая, что ищу один неизменно чёрный силуэт.

   Из всех мужчин, что я знала…

   – Вы не чувствуете себя чудовищем, случайно заявившимся на бал простых смертных, мисс Лочестер?

   Голос того, кого я искала, раздался над самым моим ухом, но я не вздрогнула и не обернулась.

   – Вы скрываете свой истинный лик под маской, однако стоит вашей маске упасть,и все с криком ужаса побегут от вас, а праздник будет безнадёжно испорчен, – негромко продолжил мистер Форбиден. Я отчётливо представила, как он стоит за спинкой моего стула, скучающе глядя на пары, кружившиеся перед нами, не обращая никакого внимания на гостей вокруг. – Но вы не позволяете ей упасть, притворяясь обычным человеком,таким же, как все вокруг… а в глубине души только и мечтаете о том моменте, когда бал окончится, позволив вам вернуться в своё уютное логово.

   Любопытное сравнение. Я бы даже сказала , весьма любопытное.

   И весьма многозначительное.

   – Если это и так, я здесь не единственное чудовище, – заметила я, чуть повернув голову, глядя на него снизу вверх. – Это немного утешает.

   Его улыбка была такой тонкой, что её легко можно было принять за игру света.

   Даже на бал он пришёл в чёрном. Впрочем, это был праздничный чёрный: не аскетичный невыразительный цвет, в который облачались жрецы и Инквизиторы, а чёрный аристократов – бархат и шёлк, отливавший блеском вороного крыла. И в этом чёрном хозяин Хепберн-парк смотрелся изящнее и богаче многих почтенных джентльменов, которые предпочли сапфирную синеву или рубиновый багрянец, дополненные золотом и серебром.

   За вечер я уже заметила не один заинтересованный или возмущённый взгляд, который устремляли на мистера Φорбидена местные дамы. Возмущённый – тех, кто верил слухам и кого приводил в негодование тот факт, что за весь вечер «корсар» так и не удостоил никого хотя бы одним танцем. Заинтересованный – тех, кого такое поведение лишь больше интриговало.

   И для кого немалеңькое состояние нового сосėда вкупе с его неоспоримыми достоинствами явно затмило все видимые и мнимые недостатки.

   – Вижу, вы действительно не танцуете, мистер Форбиден. Вняли моему совету?

   – Как я и говорил, из всего этого собрания я желал бы пригласить лишь одну даму. Но она не изъявляет особого желания танцевать с кем-либо, а мне претит насилие над прекрасными созданиями.

   Я усмехнулась, почему-то вспомнив свою изгрызенную и исцарапанную дверь.

   – Уверяю вас, – сказала я вслух, – вы немногое потеряли.

   – Позвольте мне самому судить об этом. – Мистер Форбиден бесстрастно склонил голову набок. – Принимаете поздравления, я погляжу. Ваша матушка просто сама не своя от счастья. Быть может, и вас всеобщее восхищение и зависть заставят переменить мнение о грядущем браке.

   Он говорил предельно тихо, так, чтобы за бальным шумом его могла расслышать я одна.

   – Ни чужое восхищение, ни тем более чья-то зависть меня не прельщают, – так же тихо откликнулась я.

   – Жаль. Сомневаюсь, что теперь у вас есть иной выход, кроме выхода к алтарю под руку с лордом Томасом, а при таком раскладе куда приятнее для вас было бы находить в этом удовольствие. Хотя если вам доставляет удовольствие ощущать себя мученицей…

   – Я могу разорвать помолвку в любой момент.

   – Охотно верю. – Он даже не старался скрыть насмешку в голосе. – В конце концов, нет ни малейшего основания полагать, что ваш благородный жėних не сдержит своих клятв.

   – Даже если Тoм нарушит своё слово, мне будет уже всё равно, – упрямо произнесла я. – После разрыва помолвки матушка в любом случае не даст мне спокойной жизни. Εсли я пойму, что не хочу быть женой Тома, а он не отпустит меня, я сбегу.

   – И что будете делать?

   – Работать. Я получила хорошее образование. Смогу стать гувернанткой, думаю.

   Ответом мне был скептичный смех:

   – Недавно прочли книгу мистера Белла, я полагаю?

   Я вдруг взглянула на себя его глазами – и, увидев романтичную наивную девочку, не имеющую ни малейшего понятия о реальной жизни и трудностях вольного плавания, судящую о мире лишь по книгам, львиная доля которых посвящалась любовным перипетиям, промолчала.