Лунный ветер

Когда Гэбриэл уехал, я снова весь вечер провела в спальне взаперти, пропустив не только ланч, но и ужин, на сей раз не открыв даже Рэйчел, безуспешно стучавшей в мою дверь. Пыталась что-то читать, но больше просто лежала, уставившись в потолок. И снова плакала.

А потом, должно быть, уснула.

Значит, я сплю? И это сон? Но это место… оно слишком реально для сна. Оно кажется куда более реальным, чем всё, что я когда-либо видела.

И у меня возникает странное, пугающее ощущение, что до этого момента я спала. Всю свою жизнь. Спала и видела сон о девочке по имени Ребекка Лочестер.

Но теперь – проснулась.

Я делаю несколько осторожных шагов вперёд; ноги вполне уверенно ступают по пустоте, разделяющей меня и разноцветье. Тёмная комната в тот же миг исчезает, вновь растворяясь в радужных волнах, – и, когда я замираю, под босыми ногами проступает совсем другая картинка.

Мост. И я, прячущая лицо на плече у Гэбриэла.

То, что случится дальше, мне видеть совсем не хочется, поэтому я отвожу взгляд. Оборачиваюсь, глядя на то, что я оставила за своей спиной.

Если, пойдя вперёд, я узрела то, что было…

– Не советую этого делать.

Голос – женский, певучий, окрашенный странным вкрадчивым шелестом – раздаётся прямо подле меня. Я резко поворачиваю голову и, не обнаружив никого и ничего, беспомощно верчусь на месте.

– Кто здесь?

– Даже если увидишь, что хочешь, это тебе не поможет. Знание своего будущего меняет его, – голос звучит совсем рядом с моим ухом; он одновременно поёт капелью и шепчет листвой, журчит прохладным лесным ручьём и шелестит тёплым шёлком. – Обрывочные предсказания не в счёт.

Когда я снова поворачиваюсь, передо мной кружится сонм бабочек. Эфемерных, оставляющих за собой след, похожий на искрящуюся пыльцу, крупных, с мою ладонь, светящихся бабочек. Золотых, как солнце.

Пару мгновений спустя они складываются в человеческую фигуру, чтобы ещё через миг слиться воедино.

– Надо же, – говорит женщина, возникшая там, где только что мерцали бабочки. – Немногие латенты сюда заглядывали.

Она красива. До того красива, что смотреть на неё почти больно. Волосы – золотой атлас, глаза – тёплый янтарь: в них плещется ласковое вечернее солнце, их цвет мог бы напомнить о змеях и кошках, но эти глаза ничуть не похожи на те, что можно увидеть у зверя. Они изучают меня, мягко и внимательно, и в бездонной черноте, которую окружают медовые радужки, мне чудятся серебристые искры далёких созвездий.

Женщина слегка улыбается. Её простое, на тунику похожее платье складками ниспадает на прозрачную грань между океаном и пустотой; оно кажется лёгким, как воздух, оно голубое, как небо… а миг спустя я понимаю, что оно и есть небо. Отрез летнего неба, чистого, глубокого и бесконечного, невероятным образом принявшего форму платья, чтобы в него можно было облечься.

Догадаться, кто предстал передо мной, нетрудно.

– Вы та, о ком я думаю?

Великая Госпожа склоняет голову набок, так что золото её волос теперь льётся по правому плечу. Я ждала, что длинные пряди погрузятся в небо, из которого сотканы её одежды, и утонут в нём, но они скользят поверх, словно под ними самая обычная ткань.

– А ты смешной ребёнок, бросивший мне вызов. – Она созерцает меня задумчиво, словно картину. – Вот что бывает, когда помогаешь латенту открыть разум. Позволить тебе заглянуть за грань было со стороны той девочки весьма неосторожно. – Владычица Предопределённости качает головой. – Впрочем, то не её вина. Она ведь не знала, с кем имеет дело.

Я смутно понимаю, о чём она говорит. Видимо, о моём визите к мисс Туэ и о том, что именно благодаря ему я теперь здесь. К слову, хороший урок на будущее: стоит с осторожностью глотать подозрительные снадобья, полученные из рук незнакомцев, и всегда осведомляться о возможных побочных действиях. Но что означает это странное «латент»? Должно быть, от латинского latentis[30]…

Хотя сейчас меня куда больше занимают мысли о том, что мне теперь делать.

Кланяться? Молиться? Падать на колени и просить прощения? Однако под взглядом той, кому я молилась с тех пор, как научилась говорить и читать, я откуда-то понимаю: ей не нужно ни того, ни другого, ни третьего. Только в античных мифах таких, как она, могут задеть слова или поступки таких, как я.

Только в представлении таких, как я, им нужно наше раболепство.

И потому я просто спрашиваю:

– За что я удостоена этой встречи?

– Таких, как ты, нетрудно заметить. Там, где рождаетесь вы, потоки волнуются так, что их почти штормит. Учитывая, что вы с ними творите, неудивительно. – Она смотрит вниз, на океан под нашими ногами, и пожимает плечами. – Не говоря уже о том, что считанные латенты добирались сюда.

Таких, как я?..

Прежде чем задать новый вопрос, я тоже смотрю на разноцветье под собой. Не замечая ничего, похожего на шторм.

Но Владычице Предопределённости определённо виднее.

– И что… это? – неуверенно указывая пальцем на океан, спрашиваю я.