Луны морозные узоры. Часть 1

Я и сгорала от нетерпения, ожидая Мартена, и волновалась, как волновалась бы всякая невинная, неискушенная девушка перед полуночным свиданием с мужчиной, и боялась. Не Мартена, не того, что могло произойти между нами — знаю, он не прикоснется ко мне, если я этого не захочу, не посягнет на мою честь, если я буду против, — но неизвестного будущего, неведомых опасностей, притаившихся за углом, за поворотом. Может статься, что и в самом прямом смысле за углом дворцового корпуса, за поворотом одного из бесчисленных коридоров, галерей.

Я попросила Эллину остаться на ночь в гостиной. Конечно, я понимала, что она в любом случае услышит больше, чем следовало бы, однако не могла рисковать, позволяя кому-то из моих шианских компаньонок стать невольной свидетельницей происходящего в опочивальне принцессы. Не потому, что я не доверяла своим девушкам, но потому, что не желала подставлять их, возлагать на хрупкие девичьи плечи тяжелый груз этой тайны. По крайней мере, если позже их о чем-то спросят, то они честно смогут ответить, что действительно ничего не знали, не замечали. Эллина же и так видела и слышала многое из того, что я предпочла бы сохранить в секрете, и мне оставалось надеяться лишь, что лисице нет резона распускать сплетни о невесте наследника или выгоды в продаже информации о распутном поведении чужеземной гостьи. Если от меня пожелают избавиться, то избавятся так или иначе, независимо, буду ли я непорочна, словно молодая богиня в пору девственной чистоты, или же стану открыто кокетничать с приглянувшимся придворным щеголем.

— Да, конечно, Кадиим. Айянна, оставь нас, пожалуйста. И можешь идти. Если мне что-то потребуется, я позову леди Линди. Доброй ночи.

— Хорошо, принцесса, — девушка положила щетку на столик, почтительно склонила голову. — Доброй ночи.

Кадиим подождал, пока Айянна выйдет, и шагнул ко мне. Я взяла щетку, рассеянно провела ею по волосам.

Я могу ничего не рассказывать компаньонкам, могу скрывать правду даже от Айянны, моей близкой подруги, с которой мы выросли вместе, но я теряюсь перед Кадиимом, не нахожу в себе сил солгать бессмертному духу, опекавшему и защищавшему меня с момента пробуждения дара.

— Ты же знаешь, что давным-давно я был свободен, — заговорил он негромко, глядя поверх рамы зеркала на гобелен. — Мир тогда был другим и совсем не похожим на нынешний. Я был диким, своевольным и, как и большинство подобных мне духи, не ведал ни правил, ни границ, ни жалости, ни сострадания. То, что мы творили, порой выходило за всякие пределы разумного, уносило великое множество жизней, разрушало целые города. И в желании остановить и усмирить нас маги старого мира — и лунные сестры тоже — создали артефакты, что должны были стать тюрьмами для нас.

Черный камень кольца на моем пальце сверкнул в зеркале, поймав гладкой поверхностью пламя свечи. Способны ли современные маги создать нечто подобное, способны ли справиться с могущественными бессмертными духами? Едва ли.

— Нас поймали и заточили в артефакты, выполненные в виде украшений: кольца, подвески, браслеты, даже пряжки. Маги собирались спрятать все предметы в одном месте, но несколько артефактов исчезло, и оставшиеся было решено передать сестрам Серебряной. Мы поклялись служить богине до последнего вздоха этого мира и защищать ее земных сестер. Многие поколения я оберегал женщин рода твоей матери, многие поколения я наблюдал, как они рождаются, взрослеют, обретают дар нашей госпожи и делают выбор — вступить в лоно храма или принять брачные обеты.

Многие поколения кольцо передавалось от матери к дочери или переходило к другим потомкам, к другой ветви, если там однажды рождалась девочка, отмеченная поцелуем Серебряной. Я радовался, когда они обретали свое счастье, независимо от сделанного выбора, и печалился, когда приходил их час уйти за грань. Мне не дано познать любовь во всех ее смыслах, не дано испытывать многие чувства, присущие смертным, но я мог ощущать свою сопричастность, свою связь с вами, моими подопечными. И тем больнее мне осознавать, что, похоже, не в моих силах уберечь тебя, защитить от грядущего.