Lurk (СИ)

Новый он не нравится ни Скотту, ни Лидии — не понравится он и остальным. Малии нет, что значительно упрощает задачу. Стайлзу не хочется снова ловить на себе анализирующие взгляды МакКолла или обеспокоенные Лидии. Да и на саму Лидию смотреть уже сил нет.

Стилински идет прямо, уверенно проходя мимо столика друзей и садясь напротив Киры. Рядом с ней чашка кофе и открытый учебник по истории. Нужно сказать, она несколько удивлена таким нежданным визитом. Стайлз ставит свой кофе на стол и отодвигает поднос. Кира ощущает исходящее от него чувство подавленности и обеспокоенности. Она выдергивает провода наушников и отодвигает плеер в сторону. Стайлз, обхватив стаканчик с кофе, таращится в пустоту.

— Выглядишь ты паршиво.

— Чувствую себя так же, — он испытывает хлесткое дежа вю, но не помнит, где и кому произносил эту фразу. Впрочем, это не имеет значения. Он заигрался, теперь ему все тяжелее остановить этот конвейер, шпигующий его чувствами к Лидии.

Их ведь не вытравить, не выблевать, не изъять. Они — часть его.

Кира подносит руку и касается руки Стайлза. Ее вены слегка чернеют и начинают пульсировать, а на Стилински накатывает облегчение.

Облегчение накатывает и на Лидию. Она даже не сразу понимает, что оно передается ей от Стайлза — ей просто становится легче, и она будто выпрямляется, становясь прежней Лидией и отвлекаясь от мрачных мыслей и этих разговоров ни о чем. А потом она внезапно замечает руку Киры на руке Стайлза, и ее доступ к облегчению прекращается. Оно целиком передается Стилински. Его взгляд изменился почти мгновенно.

— Все вышло из-под контроля? — буднично спрашивает Кира, убирая руку и подпирая ею голову. Она выглядит как обычная уставшая школьница, всю ночь готовившаяся к контрольной.

— Ты то ли солгала мне, то ли тебе кто-то солгал. Мои чувства к ней не притупились, как бы много энергии я не вытянул из других людей.

Кира выглядит озадаченной, хотя по-прежнему апатичной. Стайлз смотрит в глаза куклы, а не человека. Сам он бросается из крайности в крайность — то становится совершенно безразличным, то переживания накрывают его с головой. И Стилински не знает, как ему стать похожим на Киру.

— Думаю, тебе нравится ее внимание, — Кира легко находит нужное объяснение, а Стайлз с ним легко соглашается. И ему становится снова тошно, и временное облегчение начинает стремительно исчерпываться.

Юкимура подается вперед. Она снова кладет руки на руки парня, ее взгляд направлен в него. Стайлза сшибает с ног порывом легкости и силы, что отдает ему Кира. Иногда ему кажется, что у нее безлимитный траффик, но, впрочем, это не имеет значения. Стилински смотрит в ее глаза, уже не поддаваясь гипнозу так, как раньше, но все еще ощущая исходящую от нее харизму, которая на время гвоздит к полу былое уныние.

— Чего ты хочешь, Стайлз? Чего ты по-настоящему хочешь?

— Хочу перестать думать о ней, — он говорит честно. Сердце его бьется ровно. Несмотря на шум, их разговор все же слышен тем, кто сидит за соседними столиками. Но никто их особо не слушает.

Никто.

Кроме Лидии и Скотта.

— Я думала, ты хочешь добиться ее.

От нее исходит тепло и холод, опьянение и отрезвление, страх и успокоение. Стайлз смотрит на нее как на Бога. Кира — его религия, ведь только в ней он нашел успокоение, нашел свое пристанище. Глядя на то, с каким трепетом Стилински смотрит на Юкимуру, Лидия понимает, почему он так привязан к ней. Почему он так ценит ее. Неважно, плохое она или хорошее оказывает на него влияние. Важно то, что она его принимает. Со всеми его недостатками. Не хочет исправить, не смотрит свысока, не осуждает, а успокаивает.

Как настоящий друг, каким никогда не был Скотт.

Как настоящая любящая девушка, какой никогда не была Лидия.

— Мне кажется, у меня это получилось, но мы оба пока… слишком смутно это осознаем. Если вообще осознаем. И теперь… Теперь я хочу перестать о ней думать, потому что все возвращается на круги своя, а я больше не хочу вращающихся коридоров и спертого воздуха.

Слыша это, Лидия испытывает потрясение на грани желания закричать, что она не виновата в его чувствах к ней. Но она сидит на месте припаянной куклой и почему-то думает о тех цветах, что заполонили ее комнату. Она против воли вспоминает о вчерашнем его признании, о той автомобильной свалке и ощущает сбивающее ее с ног опустошение.

— Справедливо, — подмечает Кира. Ее руки по-прежнему излечивают его от громких мыслей и чувств, которые тяжелым грузом наваливаются на Лидию. Ей вообще не стоило сегодня приходить в школу. — Но хочешь ли ты, чтобы она перестала тебя замечать?

Этот вопрос пробивает насквозь не только Стайлза и Лидию, но даже Скотта, который ошарашенно переводит взгляд на Мартин. Та вцепилась в края стола. Теперь она зачем-то вспоминала о комиксах. Об этих потрепанных, пропахнувших пылью комиксах на чердаке.

— Хочешь ли ты ее внимания и своего безразличия к ней? Или хочешь, чтобы и она оставила тебя в покое?