Лувр делает Одесса

После беседы состояние Ефима было словно у шахтера, отработавшего смену в угольном забое. Такого психоэмоционального напряжения он еще никогда не испытывал. С одной стороны, интересно беседовать с интеллигентным, эрудированным человеком, но с другой, немного пугал напор, а также ответственность, о которой то и дело напоминал профессор. Фима старался быть спокойным и максимально открытым. Честь Лувра волновала его не так сильно, как его собственная. Он знал жизнь и хорошо понимал, что любая тяжба может легко обернуться против честного человека, если этого возжелают сильные мира сего. Но, как бы там ни было, после первой беседы между ним и господином Клермоном-Ганно появились точки соприкосновения и даже симпатия. Фима это почувствовал на интуитивном уровне, а интуиция его никогда не обманывала.

Следующая встреча проходила в расширенном составе. Кроме уже знакомых людей, добавились эксперты из Лувра и ювелиры. Вновь полетели вопросы со скоростью отточенных стрел. Уже с самого начала чувствовались негативный настрой, желание уличить мастера во лжи и объявить его самозванцем. Как бы Ефим ни старался, любой ответ вызывал насмешку и еще большую подозрительность. Фотографии тиары, сделанные сразу же после ее изготовления, схемы, рисунки и даже пометки страниц, откуда взяты идеи, тоже оказались «наглой подделкой». Эксперты требовали макет тиары. Фима не на шутку призадумался, потому что абсолютно не понимал, что именно от него хотят. Видя, как мастер стушевался, ювелир Фализ заметно оживился.

– Господа, у него нет макета! – злорадствовал он. – О чем говорить с ним дальше!

– Что такое «макет»? – наконец-то набравшись храбрости, спросил Ефим.

– Вы слышали?! И он еще называет себя ювелиром! – не унимался тот. – Макет, да будет вам известно, есть изготовление будущего изделия из воска, и только потом уже его отливают из золота или серебра.

– Так вот вы о чем! – облегченно вздохнул Фима. – Тогда и я вам отвечу: я не работаю с макетами, я сразу работаю по металлу.

Члены комиссии многозначительно переглянулись и объявили перерыв.

После отдыха было решено дать господину Разумовскому возможность продемонстрировать свое мастерство на деле.

«Вот, наконец-то, первый раз за все дни я слышу разумное предложение, – подумал Фима. – Хотите зрелищ? Их у нас есть!»

Естественно, для «показательных выступлений» необходим был инструмент. Фима наотрез отказался работать чужим и попросил переправить ему из Одессы все, что он укажет в письме.

И вновь на помощь пришла дипломатическая почта. В кратчайшие сроки, насколько это было возможно, ящик с орудиями труда прибыл в Париж. В назначенный день и час эксперты по чеканке собрались в мастерской. При виде Фиминых инструментов специалисты разразились хохотом.

– И вот этими гвоздями вы сделали тиару?

– Ну да, – без всякого смущения подтвердил Фима.

– Это же каменный век! Вы хоть знаете, как выглядят профессиональные лощатники и фигурные чеканы?

– Конечно, но я привык работать инструментом собственного изготовления. Будь у вас такие, возможно, и вы бы смогли делать вещи, сродни моим, – пошутил Ефим.

– Дерзкий парень, – ухмыльнулся один из мастеров.

– Дерзкий не я, а жизнь.

– Это точно, – поддержал Фиму Клермон. – Господа, не будем мешать мастеру трудиться. Чтобы поднять настроение господину Разумовскому, спешу объявить: все выполненные им работы он может использовать по своему усмотрению.

Ефим смущенно произнес merci за столь щедрое и справедливое решение.

Фиме дали золотую пластину и объявили первое задание, условием которого было изобразить сцену из греческой мифологии. Ах, с каким воодушевлением и старанием он трудился! Как ему хотелось утереть нос невеждам и гордецам, издевающимся над ним которую неделю подряд! К тому же удивляло и обижало отсутствие солидарности со стороны ювелиров.

Уже к концу рабочего дня все рельефы были нанесены и фигурки людей почти готовы. За один день Фима сделал работу, которую все ожидали увидеть минимум через пару суток. Но по большому счету, не это удивило членов комиссии, а нетронутый воск.

– Господа, он работал без макета! – воскликнул Клермон. – Вы только посмотрите на результат! Это еще не конец, но уже смотрится прекрасно!

Чеканщики передавали пластину из рук в руки и одобрительно кивали. Напряжение, висевшее в воздухе в последнее время, улетучилось в неизвестном направлении. Откуда ни возьмись, появилась доброжелательность, которой так не хватало Ефиму в чужой стране.

После выполнения второго задания вновь собрался ученый совет. Посовещавшись часик-другой, на совете приняли решение: повторить один из фрагментов тиары.

Несколько недель Фима трудился в мастерской, забывая про еду и питье. Каждое утро он благодарил Бога за ниспосланное ему испытание и просил благословения на предстоящий день не только для себя и родных, но и для недругов. Господь видел светлую душу Фимы и не отказывал в просьбе, потому что угодны Ему доброе сердце и искренняя молитва труженика.