Лужок черного лебедя

– Если мы поговорим с Челеси, Пайком и Бриттом, они подтвердят твои слова? – спросил мистер Никсон.

– Это зависит от того, кого они больше боятся, сэр. Вас или Броуса.

– Я гарантирую тебе, Тейлор, они будут бояться только меня.

– Будь осторожен, Тейлор. Клевета – это очень серьезное преступление, – сказал мистер Кемпси. Он все еще не верил мне.

– Я рад, что вы так считаете, сэр.

– А вот я не рад. Я был бы рад, если бы со своей проблемой ты пришел ко мне. Но ты вместо этого решил заняться порчей имущества предполагаемого обидчика.

Слово «предполагаемого» встревожило меня – они все еще сомневались.

– Сказать учителю – это значит «настучать», сэр. Никто не любит стукачей.

– А не сказать учителю – это значит быть засранцем, Тейлор.

Червяк внутри меня задохнулся бы от ужаса, понимая, как все это несправедливо.

– У меня не было далеко идущих планов, сэр, – всегда стой на стороне правды и принимай последствия без жалоб и нытья. – Я просто хотел показать Броусу, что не боюсь его. Это все, чего я хотел.

Если у скуки есть запах, то это запах чулана. Запах пыли, бумаги, теплых водопроводных труб, весь день, всю зиму. Пустые рабочие тетради на металлических полках. Стопки книг: «Убить пересмешника», «Ромео и Джульетта», «Лунный флот» (* «Лунный Флот» (Moonfleet) – роман Джона Фолкнера (не путать с Уильямом), очень популярен в Англии*). Чулан также используют в качестве карцера, здесь запирают провинившихся детей вроде меня. Маленькое окно в двери, покрытое морозными узорами, и пыльная лампочка под потолком – вот и все источники света. Мистер Кемпси сказал, чтобы я сидел тут, делал домашку и ждал, пока меня позовут.

И вдруг – стихотворение толкнуло меня в живот изнутри. Поскольку я и так уже был по уши в дерьме, терять мне было, в общем, нечего, поэтому я просто взял с полки тетрадку в твердой обложке и стал писать. Но после первой строчки я осознал, что это не стихотворение. Скорее… что? Исповедь или что-то вроде. Она начиналась так:

Играла эта потрясная песня «Olive’s Salami» в исполнении Элвиса Костелло и группы «Attractions». Дин что-то крикнул мне, но его крик увяз в музыке, и я переспросил:

– Что-о-о?

– Я не слышу, что ты говоришь! – крикнул Дин.

Работник ярмарки хлопнул его по плечу и взял с него 10 пенни.

И в этот момент я увидел матовый прямоугольник, лежащий прямо на исцарапанном полу автодрома.

…и так далее. Зазвенел звонок, и я очнулся. Я успел исписать три страницы. Когда ты пишешь, время меняется – оно словно под давлением движется по узкой трубе, становится тугим и быстрым. Тени проплывали в покрытом морозными узорами окошке – учителя спешили в учительскую покурить и выпить кофе. Шутящие и стонущие тени. Никто не зашел в чулан. Все третьегодки сейчас наверняка обсуждают мой поступок на уроке труда, я знал это. Да что там! – вся школа обсуждает. Говорят: если у тебя горят уши, значит, тебя обсуждают, но мои уши были в порядке. Меня мучило другое чувство -- гудение внизу живота.

Джейсон Тейлор, он не мог, Джейсон Тейлор, он мог, о Господи! Неужели он настучал? Когда я писал, гудение стихало. Прозвенел звонок на урок, и тени проплыли в обратном направлении. И снова никто не зашел за мной. Там, во внешнем мире, мистер Никсон сейчас вызывал моих родителей в школу. Впрочем, вряд ли ему повезет. Отец уехал в Оксфорд на собеседование для новой работы. Даже отцовский автоответчик пришлось вернуть, он принадлежал «Гренландии». Сквозь стену я слышал, как жужжит, жужжит, жужжит ксерокс.

Дверь открылась, и во мне дернулся страх, но я задавил его в зародыше. Зашли два задрота, второгодки, их послали в чулан взять стопку книг «Сидр и Рози» (мы тоже читали эту книгу в прошлом году. Там есть одна сцена… когда мы читали ее в классе, у всех пацанов началась эрекция).

– Эй, Тейлор, это правда? – один из задротов обратился ко мне так, словно я еще был Червяком.

– А тебе, мля, какое дело? – спросил я после паузы.

Интонация у меня была такая злобная, что один из них рассыпал книжки. Младший задрот пытался помочь ему и тоже рассыпал книги.

Я зааплодировал им. Медленно и презрительно.

– Что меня возмущает больше всего, – кличка мистера Кемпси «Попка-дурак», но он может быть очень опасен, если разозлится, – так это ваше молчание. Вы скрывали акты вымогательства неделями. Неделями!

Класс сохранял гробовую тишину.

– НЕДЕЛЯМИ!

Класс подпрыгнул.

– И никто из вас даже не подумал о том, чтобы прийти ко мне! Мне тошно. Мне тошно и страшно. Да, страшно. Через пять лет вы достигнете совершеннолетия, вы сможете голосовать! Вы будете элитой, 3КМ. Кем вы станете? Как вы сможете стать полицейскими? Учителями? Юристами? Судьями? «Я знал, что это плохо, но молчал, потому что это не мое дело, сэр». «Я не стукач, сэр, пусть другие стучат». «Я боялся, что если проболтаюсь, я буду следующим», сэр». Что ж, если Британию в будущем будут населять настолько бесхребетные граждане, то помоги нам Господь.

Я, Джейсон Тейлор, я стукач.