Львиное сердце

– Малоперспективно… Экспертизу-то я устроить могу, но вот пулю ты вряд ли найдешь среди лесного массива – это все равно что искать иголку в стогу сена… И найти оружие и его владельца по пуле можно не всегда… Но отработать это нужно. Ладно, это пока терпит. Сначала – свидетельница! Значит так, Ватсон, ноги в руки и вперед, раскручивать старушку Буланову!

– Слушаюсь, Холмс! – со вздохом ответил Баженов.

Неожиданно для Баженова его «контакт» с Анной Степановной осуществился довольно легко. Он пришел на улицу Гагарина и двинулся в сторону двенадцатого дома. Он решил, что осмотрится во дворе, выберет место для наблюдения и будет ждать, пока Буланова появится на улице, а уж потом «столкнется» с ней как бы невзначай. Но он увидел ее издалека, еще на подходе к нужному дому. Она сидела на скамейке у подъезда, сложив руки на груди, и пристально смотрела в сторону, противоположную той, откуда подходил Баженов. Он замедлил шаг и несколько мгновений разглядывал ее…

Это была уже не та моложавая, подтянутая дама в накрахмаленном белом халате поверх строгого костюма, которую он помнил с детства и даже побаивался, приходя в лабораторию к деду. Тогда она пристально и неотрывно следила за ним из-под очков. Ей казалось, что стоит только выпустить малолетнего внука начальника из поля зрения, и он натворит бед – прольет на себя кислоту или щелочь, выпьет или съест какой-нибудь ядовитый реактив, сунет руку в ротор работающей центрифуги или вообще каким-нибудь непостижимым образом взорвет лабораторию. Маленькому Баженову тогда казалось, что глаза дедовой заместительницы держат его под прицелом и поворачиваются за ним, как перископ подводной лодки.

Сейчас перед ним сидела расплывшаяся седая бабушка в байковом халате и шлепанцах. Только взгляд ее остался прежним, стерегущим, – он увидел это, когда она повернулась к нему.

– Анна Степановна! – воскликнул Баженов, стараясь, чтобы голос его звучал как можно более удивленно. – Вот так встреча! Сто лет вас не видел! Как ваши дела?

Анна Степановна открыла было рот, чтобы ответить, но тут же отвлеклась.

– Иван! – пронзительно закричала она, вскакивая со скамейки и махая руками. – Иван, я долго тебя буду ждать? Сколько мне еще в темноте жить?

Тот, к кому она обращалась, – молодой человек в расстегнутой почти до пупа рубахе, с ярким рюкзаком на плече, – шел по дорожке мимо и на крики женщины прореагировал слабо: слегка повернул голову и усмехнулся углом рта.

– После двадцатого, – процедил он, проходя мимо.

– Я на тебя жалобу напишу! – жалким тонким голосом закричала Анна Степановна. И уже вслед удаляющемуся человеку всхлипнула: – На весь ваш ЖЭК нажалуюсь… президенту напишу!

Тяжело дыша, женщина опустилась на скамейку и зашарила в кармане халата.

– Анна Степановна, – осторожно спросил Баженов. – А что вообще случилось-то? Это кто был?

– Выключатель… – женщина наконец нашарила в кармане блистер, выковыряла из него большую таблетку и сунула под язык. – Выключатель пятый день прошу поменять… Электрик это наш жэковский… Не работает выключатель, в темноте сижу… Не могу дозваться, занят он, видите ли! Знаю, чем он занят, халтурщик проклятый!

– Давайте поменяю вам выключатель, – предложил Баженов. – Вы вообще-то узнали меня, Анна Степановна? Я профессора Одинцова внук.

– Да узнала, узнала… А ты умеешь с электричеством обращаться? Руки растут откуда надо? В детстве-то все ломал! Я уж просила Диму тебя в лабораторию не водить…

Баженов не помнил, чтобы он что-нибудь сломал в лаборатории, но спорить не стал, подумал только, что становится каким-то непротивленцем: его обижают, а он молчит… Давеча этот Боб, теперь эта старушенция! Ладно, он потерпит.

– Я умею, – просто сказал он. – Выключатель – дело нехитрое…

Боб Нечитайло был прав: старики любят поговорить. Через полчаса Баженов сидел на кухне у Анны Степановны и пил чай. Новый выключатель исправно работал, хозяйка мигом забыла, каким несносным Баженов был в детстве, и преисполнилась симпатии. Называла его Алешенькой и пичкала каким-то сенным отваром, который назывался фиточаем. Баженов все больше удивлялся своей покладистости и фальшиво нахваливал неаппетитное пойло.

Конечно же, Анна Степановна пустилась в воспоминания, – сначала о нем самом, каким он был озорным, но милым ребенком, – и теперь уже Баженов удивлялся тому, какие метаморфозы производит в человеке один починенный выключатель. Потом Анна Степановна заговорила о его деде, а потом и о лаборатории. Дошли до фотографий. Анна Степановна достала толстый альбом и начала любовно его перелистывать, умиляясь, какими они все были молодыми, красивыми… Баженов тоже умилялся, ахал, охал, чем еще более воодушевлял ее.

На одной из фотографий он наконец увидел Ингиных родителей. Он узнал их сразу. Инга действительно была очень похожа на отца, но и от красивой молодой женщины, стоявшей рядом с ним, тоже что-то было, почти неуловимое.

– Ой, а это кто? – спросил Баженов и ткнул пальцем в красавицу. – Я такую не помню! Красивая какая!

Анна Степановна печально вздохнула: