Львиное Сердце

Когда герцог велел возвращаться в Саутгемптон, уже вечерело. Подстрелив крупного оленя с шестнадцатью отростками на рогах, он пребывал в отличном расположении духа. Еще двух оленей и одного дикого кабана убили рыцари. Позади Ричарда егеря тащили его добычу – на ветке, подвесив тушу за связанные ноги. Привлеченные запахом капающей крови собаки гурьбой окружили оленя, лая и скуля.

Я недолго грелся в лучах славы. Ричард ехал теперь в обществе де Шовиньи и еще нескольких рыцарей, я же с другими оруженосцами следовал за ними. Никто меня не представлял. Высмотрев меня после конца охоты, герцог сказал только, чтобы я разыскал Джона де Мандевиля, старшего оруженосца. Знатные особы обычно имели по нескольку оруженосцев – до моего появления у Ричарда было уже четыре.

Я старался наладить с ними отношения, ведь этим людям предстояло стать моими товарищами, и держался с Джоном уважительно и скромно. То был крепыш с каштановыми волосами, разделенными пробором, и прямым взглядом. Удивленный тем, что герцог неожиданно решил взять еще одного оруженосца, он выслушал мой сбивчивый рассказ о первой встрече с Ричардом и о том, как я отправился в Саутгемптон в надежде поступить к нему на службу. Я сказал, что мы случайно столкнулись друг с другом в лесу, где Ричард, перебив в шайку разбойников, предложил мне стать одним из его оруженосцев. Джон явно подозревал, что тут скрывается нечто большее – я не упомянул о своем участии в схватке, – но, не желая показаться хвастуном, я промолчал, а он не стал спрашивать.

В иерархии оруженосцев я буду пятым, сообщил он мне. Самому Джону было года двадцать три, он состоял на службе у герцога пять лет. Вторым после него был другой Джон: невысокий, с лицом острым, как у хорька. Третьим шел Луи, надменного вида юнец из Аквитании. Всего на одну ступень выше меня располагался Филип, оказавшийся самым дружелюбным из моих новых товарищей. Симпатичный, крепко сложенный, с алым шрамом на внутренней стороне предплечья, этот парень был единственным, кроме Джона де Мандевиля, кто удостоил меня рукопожатием.

Мы ехали позади Ричарда и рыцарей и в соответствии с нашим положением перед отрядом оруженосцев. Джон де Мандевиль скакал первым, не сводя с герцога глаз в ожидании распоряжений. Хорек Джон, как я стал называть его про себя, ехал следующим, за ним – Луи, Филип и я. Мое присутствие не прошло незамеченным для прочих оруженосцев, тащившихся у нас за спиной. Взглядов хватало: по большей части они были любопытствующими, но некоторые – откровенно враждебными.

Луи посмотрел на меня.

– Они хотят знать, кто ты такой, – сказал он не слишком дружелюбным тоном. – Как и мы.

Филип ободряюще кивнул. Я догадывался, что и Хорек Джон тоже слушает, поэтому повел рассказ о своей жизни в Стригуиле, избегая упоминаний о войне моего отца против англичан. Я поведал про Изабеллу, про Риса – тот бежал рядом и гордо указал на себя, – Хьюго, Уолтера и Реджинальда. О Фиц-Алдельмах я упомянул мельком, сказав только, что следую за одним из них в Саутгемптон. При одной мысли о старшем из братьев внутри у меня все сжималось, но, поскольку оруженосцам не терпелось узнать мою историю, я не стал вдаваться в детали.

– Ты, верно, встречался с герцогом прежде, – сказал Филип, наморщив лоб. – Он не стал бы брать себе в оруженосцы незнакомого человека, или я ничего в этом не смыслю.

Я поведал о своем поединке с Сапоги-Кулаки, посмешив всех, как и рассчитывал, и о вмешательстве Ричарда. Рассказал о походе на Аск, о своей надежде спасти Уолтера и о схватке с валлийцами у ручья. Указав на хауберк, снова притороченный к седлу, я сказал:

– Награда герцога позволила мне купить это, как и Лиат-Маха.

Я с любовью похлопал скакуна.

– Теперь я начинаю понимать, что задумал Ричард, – восхищенно заявил Филип. – Тут у нас боец.

Польщенный, я поблагодарил его улыбкой.

Хорек Джон и Луи ничего не сказали, но меня это мало заботило. Человеку свойственно не доверять тому, в ком он видит угрозу. Воины моего отца соперничали за его милость, и я не сомневался, что среди оруженосцев и рыцарей Ричарда происходит то же самое. С Божьей помощью они примут меня.

Наконец поток вопросов иссяк, и разговор перетек в другое русло. По большей части он вращался вокруг пира, который должен был состояться тем вечером, и предстоявшего через несколько дней плавания в Нормандию. Далее, как я понял, нас ждало путешествие в Аквитанию, где недовольная знать снова поднялась против Ричарда. Я слушал внимательно, запоминая имена и названия, стараясь усвоить каждую крупицу сведений. Одновременно в уме зрело осознание страшной опасности. Куда более серьезной заботой, нежели предстоящий вечер, плавание на корабле или даже будущие битвы, для меня был Гай Фиц-Алдельм. Если он меня увидит, то не станет молчать, об этом даже думать не стоит.