Львиное Сердце

Обычно я первым приветствовал герцога, но, сбитый с толку присутствием врага, позволил Филипу меня опередить.

– Куда направляемся, сир? На Отфор?

Сердце у меня забилось чаще. То было родовое гнездо де Борнов. В нем осел совавший везде свой нос трубадур Бертран, после того как выкурил своего брата. Призвать его к ответу было одним из заветных стремлений Ричарда.

Герцог покачал головой:

– Увы, с этой осадой придется подождать.

– Значит, на юг, сир? Убедиться, действительно ли отступил граф Тулузский? – предположил я.

Его глаза впились в меня, холодные и колючие.

– И не туда.

Смущенный, не зная, как поступить, я кивнул.

– В Париж, к королю Филиппу, – сказал Ричард. – Роберт поедет со мной.

«Как моему недругу удалось настолько втереться в доверие к герцогу? – гадал я. – Мне придется сильно постараться, чтобы сохранить его милость». Я кивнул, будто новость меня обрадовала.

– Когда выезжаем, сир?

Он снова вперил в меня ледяной взор.

– Ты не едешь с нами, Руфус.

Я обомлел:

– Как так, сир?

– Ты что, решил учить своего господина?

Голос Фиц-Алдельма хлестнул меня, как плетью.

Если бы взглядом можно было убить, он свалился бы замертво на месте.

– Спокойно, Роберт, – ласково сказал Ричард и снова обратился ко мне: – Ты наказан за свое вчерашнее поведение. – К моему изумлению, он продолжил: – Ты задирал и оскорблял людей Филиппа. Плевал в них, вызывал на драку. И все это, пока я был занят важнейшими переговорами. Если бы не вмешательство Роберта, перемирие, вступившее этим утром в силу, могло не состояться. Такая безответственность заслуживает наказания, Руфус. И это только начало. Когда я вернусь, то подумаю, какое еще взыскание на тебя наложить.

Я лишился дара речи от ярости – Фиц-Алдельм свалил на меня вину за то, что натворил сам, – и не мог найти ответа.

– Сир, это был не я!

Я видел лица друзей, на которых написана была готовность подтвердить мои слова, и заметил страх в глазах Фиц-Алдельма. Но я не принял в расчет несдержанный нрав Ричарда.

– Молчать! – рявкнул он.

Я прикусил язык.

– Препоясанный рыцарь, человек, которого я знаю и кому доверяю, поклялся, что ты совершил эти поступки! – орал герцог. – Радуйся, что я не наказал тебя строже, Руфус.

Негодующий, но бессильный, я обуздал свой гнев.

– Да, сир.

– Филип, ты едешь со мной. Луи тоже.

Ричард вышел, не обернувшись.

Я повернулся к Фиц-Алдельму, который смотрел на меня полным злорадства взором.

Я был так сокрушен, что мог только уткнуться взглядом в носки сапог.

Как только Фиц-Алдельм вышел, негодование моих товарищей вырвалось наружу. Рис бушевал больше всех, грозя, что будет красться за мерзавцем с ножом наготове. Я осадил его и выслушал мнения Филипа, Луи и Овейна. Де Дрюн, по своему обычаю, советов не давал.

Напрасно клясться, что Фиц-Алдельм лжец, объяснил я, это будет выглядеть так, точно я подговорил их. К тому же рыцари Фиц-Алдельма наверняка подтвердят истинность слов своего хозяина, и их свидетельство окажется более веским.

– Мудро, – заметил де Дрюн.

– К тому же наказание легкое, – сказал я, припомнив заключение в Стригуиле и перенесенные там побои. – С Божьей помощью Ричард позабудет все это ко времени возвращения.

– Пока Фиц-Алдельм у него под боком, этому не бывать, сэр, – заявил Рис, в чьих глазах до сих пор горела ненависть. – Позвольте мне навестить его сегодня ночью, сэр, – прошептал он хрипло. – Пока они не уехали.

Я вспомнил, как переживал Рис из-за двух негодяев, которых повесили вместо нас, и подумал: вот как меняются люди. Его жестокое предложение выглядело соблазнительным. Если Фиц-Алдельм умрет, я скоро верну себе расположение герцога.

– Нет, – твердо сказал я.

– Он это заслужил, сэр.

– Ты прав, но убийство есть убийство. И вообще, всем займусь я, Рис. Так или иначе, не в этот раз. Ясно?

Он свирепо ухмыльнулся и кивнул.

Моя немилость имела одно неожиданное, но от того не менее приятное последствие. Ричард приказал, чтобы до его возвращения я состоял при дворе короля. Я отправился с Генрихом и его войском – где были и Овейн, и де Дрюн – назад в Ле-Ман, а оттуда в анжерский замок, где, к своей радости, повстречал Беатрису. Слухи оказались правдивыми: мать Ричарда, Алиенора, уже приехала, а вместе с ней – изрядное число женщин. Пышная шатенка, обладательница головокружительной улыбки, Беатриса была служанкой одной из королевских фрейлин.

Я сильно увлекся ею, но, ухаживая, делал один шаг вперед, другой – назад. Назначить свидание было сложно, подчас проходили целые дни без возможности перемолвиться. Когда случай все-таки представлялся, я превращался в злейшего своего врага. Косноязычный, когда хотел быть сладкоречивым, как поэт, с вечным румянцем от смущения, такой неуклюжий, что спотыкался на каждом шагу, я сошел бы скорее за придворного шута. Вопреки этой неловкости, Беатриса терпела меня, и это поддерживало мою решимость не сдаваться. Мало-помалу уверенность моя росла, и я уже ухитрялся сорвать поцелуй почти при каждой встрече.