Львиное сердце. Под стенами Акры

— Ты хотел видеть меня, дядя? — начал Генрих, поняв, что король не собирается заговаривать первым.

Ричард кивнул почти неуловимо.

— Я решил не возвращаться в Англию. Какие бы послания ни приходили, что бы ни случилось, я даю клятву оставаться в Святой земле до следующей Пасхи.

Генрих испытал прилив облегчения, за которым пришло чувство вины. Эмоции Джоанны не были столь противоречивы — ей представлялось несправедливым, что от Ричарда требуют пожертвовать много большим, чем от остальных крестоносцев. Беренгария подошла к мужу и посмотрела на него с улыбкой столь радостной, что словно засветилась сама. Генриху в этот миг она показалась красавицей.

— Ричард, означает ли это, что ты намерен осадить Иерусалим?

— Да, — выдавил король устало. — Сегодня вечером сообщу об этом остальным, а поутру герольд объявит по лагерю.

Граф молчал, не в силах подобрать слова. Не встречался с дядей и глазами, потому как знал, что прочтет в его взгляде. Это было бы все равно, что заглянуть в свою собственную душу в ту ночь возвращения в Тир, когда он понимал иллюзорность выбора и чувствовал себя загнанным в ловушку.

Ричард отправил Генриха в Акру собирать остатки дезертиров, а также искать в Тире и даже в Триполи подкрепления. потому как, если речь о походе на Иерусалим, сгодится каждый солдат. Не будучи уверен, что Аскалон в его отсутствие окажется безопасным местом, король попросил Генриха захватить женщин с собой в Акру. Затем он повел армию в Байт-Нуба — деревню, расположенную в каких-то двенадцати соблазнительных милях от Священного города. Там войско встало лагерем, поджидая возвращения Генриха и отражая набеги и наскоки сарацин.

Крестоносцы простояли под Байт-Нуба два дня, когда лазутчики Ричарда доложили, что сарацины устроили засаду под источником в Эммаусе. Король выступил с отрядом рыцарей на рассвете, застал врага врасплох, и в последующей схватке было убито двадцать турок, а личный глашатай Салах ад-Дина угодил в плен. Ричард ринулся преследовать отступающих сарацин. Будучи верхом на Фовеле, он вскоре настиг воина на могучем гнедом скакуне. Фовель заржал с вызовом, ускоряя бег, и сарацин развернул коня, чтобы встретить угрозу. Он замахнулся пикой, которую Ричард отразил щитом, и был пронзен копьем короля. Натянув поводья, государь наклонился, желая убедиться, мертв ли противник. А подняв глаза, оцепенел:

— Господи Иисусе!

В ту секунду подоспел Андре. Он заметил, как король устремился в погоню за сарацинами и поспешил следом, потому как даже боевое искусство Львиного Сердца не спасет от подавляющего большинства противников. Поравнявшись с кузеном, рыцарь едва глянул на распростертое на земле тело — за пятнадцать лет войн бок о бок с Ричардом они так часто встречались со смертью, что воспринимали ее присутствие как данность. Де Шовиньи больше тревожила странная неподвижность Ричарда — тот казался застывшим и едва дышал.

— Ричард, ты ранен? Я не вижу крови...

— Смотри! — хрипло воскликнул король, не отрывая взора от призрачного видения, которое будто плыло на горизонте в золотистом солнечном мареве.

Андре вскинул ладонь, прикрыв глаза от яркого света.

— Так это...

— Да, это Иерусалим.

Ричард не ожидал, что будет так тронут, но при взгляде на далекие башни и стены, сложенные из известняка, на него снизошло решительное и бесповоротное осознание факта, что он как никогда близко находится от самого священного и благословенного из городов, колыбели христианства. Глаза государя наполнились слезами, которые Андре тактично старался не замечать.

Морган, Варин Фиц-Джеральд, Пьер де Пре и еще несколько рыцарей и тамплиеров отправились в разведку и решили на обратном пути в Байт-Нуба завернуть к Рамле, где находилась система сводчатых цистерн для воды. Подъезжая к месту, они с удивлением заметили близ развалин замка несколько дюжин белых шатров. Осторожно приблизившись, разведчики обрадовались, обнаружив, что это лагерь Генриха — тот двигался к Байт-Нуба со свежими войсками из Тира и уклонистами из Акры. Моргана не удивило, что Генрих больше Ги преуспел по части возвращения дезертиров — под любезными манерами графа скрывалась стальная воля. Рыцари с благодарностью приняли приглашение Генриха заночевать, и отплатили за гостеприимство рассказом о событиях, случившихся со времени отъезда графа в Акру.