Львовская гастроль Джимми Хендрикса

Ночью Тарасу не спалось. Он крутился, лежал на спине с открытыми глазами. Несколько раз поднимался и подходил к окну, за которым было тихо и спокойно. Снова ложился, но заснуть никак не мог. Всё время вспоминалась эта женщина, на которую «напали сверху, как птицы». Ее крики со двора. Кровь на ее лице. Ужас в ее глазах. Все эти зрительные и слуховые воспоминания вызывали какую-то странную оцепенелость тела. Так, наверное, себя чувствует кролик, на которого смотрит удав перед тем, как проглотить. Ужас предшествует неминуемой гибели, смерти. Это, конечно, касается скорее кролика, чем Тараса. Ужас в глазах этой женщины с кровью на лице его, Тараса, не касался. Он — посторонний, даже не свидетель. Точнее — свидетель не произошедшего, а последствий.

Тарас вздохнул, повернулся на бок. Протянул руку к тумбочке и взял мобильник. Позвонил Дарке.

— Как ты? — спросил.

— Нормально, — ответил знакомый голос. — Тихо. Никого. Приходили из казино, обменяли десять тысяч долларов. Опять гривны нет. Ночью почему-то всем нужна гривна, а днем — доллары…

— Странно, — согласился Тарас, вспомнив, что и сам постоянно меняет евро и доллары на гривны, и всегда ночью. — А мне не спится…

— Выпей! — посоветовала Дарка.

— Я уже. Не помогает.

— Тогда приезжай! Поболтаем!

— Я же выпил, — стал оправдываться Тарас. — Теперь за руль нельзя. Только пешком.

— Так пешком приходи!

— Знаешь, — Тарас заговорил медленнее, — я боюсь. У нас сегодня во дворе на женщину напали… Вся в крови была…

— Ну, на женщин всегда нападают. На мужчин нападают, только когда рядом женщин нет, — голос Дарки зазвенел озорно и игриво. — А мне как раз кофе хочется!

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас!

— Хорошо, уже встаю! — сказал Тарас и опустил ноги на пол.

— Вставай-вставай! — подзадорила его Дарка. — Нечего без толку валяться!

Тарас оделся, заварил кофе, залил его в термос.

Вышел во двор и прислушался к окружающему ночному миру. То, что поначалу показалось ему тишиной, постепенно расслоилось на множество микрозвуков. При этом некоторые из этих микрозвуков доносились из телесных недр самого Тараса. Он одинаково хорошо слышал даже не ушами, а собственной кожей стук своего сердца. Слышал далекое жужжание самолета где-то высоко в темных небесах. Слышал что-то не совсем понятное, но ритмичное и обладавшее качествами некой индустриальной мелодии, будто бесконечно работающий станок или конвейер. Когда эта мелодия затихла, Тарас понял, что где-то далеко прошел поезд.

Ушедший за пределы слуха поезд успокоил Тараса. Он вышел на Пекарскую и повернул по ней налево. Теперь сам он стал источником ночного звука. Он шел, и слушал свои шаги, и одновременно старался ступать мягче, чтобы его шаги звучали как можно тише.

Возле Галицкого рынка им овладело уже знакомое беспокойство, и Тарас зашагал быстрее, словно спешил миновать опасную зону. И действительно, пройдя метров тридцать-сорок, остановился в начале улицы Франко и замер, понимая, что беспокойство покинуло его так же быстро, как и овладело им прежде, несколько минут назад. Оглянулся по сторонам, прислушался. Ничего необычного, только почему-то на языке появилась соленость. Поправив на плече сумку с термосом, Тарас сделал несколько шагов назад, к Галицкому рынку. И сразу ощутил странные неприятные вибрации. Теперь, когда он очень внимательно прислушивался к своему телу, возникшие ощущения не вызывали более беспокойства, а просто страх и любопытство. Причиной этого любопытства вполне мог оказаться выпитый вечером коньяк. Тарас сделал еще несколько шагов назад, и тут его словно затрясло. Дрожь прошлась по всему телу сверху вниз. Он замер. Любопытство исчезло. Остался только страх и соленый странный воздух, которым трудно дышать. Сверху резко закричала криком, напоминавшим старческий хохот, какая-то птица. Захлопали крылья. Тарас задрал голову и увидел, как на него падает что-то белое. Ударил по этому белому рукой, как по мячу, и белое, оказавшееся тяжелым и мягким, отлетело в сторону и, захлопав крыльями, стало подниматься в невидимое ночное небо. Тарас выбежал обратно, к началу улицы Франко. Но беспокойство теперь не отпускало его. Он был напуган, дрожал. На лбу выступил холодный пот. Он вытер его ладонью правой руки, но лоб остался неприятно мокрым. Еще раз вытер и ощутил на ладони щемящую боль. Подошел поближе к тускло освещенной витрине кафе, поднес ладонь к лицу. Увидел кровь. Оглянулся назад, прислушался. Дотронулся кончиком языка до нёба, пытаясь определить остаточный вкус на языке. Снова ощутил соль. Развернулся и быстрым, громким шагом отправился к обменнику Дарки, который находился совсем рядом, за «бумеранговым» изгибом улицы.

Глава 27