Львы Аль-Рассана

– Ларриос. Брось, Иберо, это серьезно! – Фернан умел казаться старше своих лет, когда обсуждались военные дела.

Но Иберо не спасовал.

– Конечно серьезно. Какой командир полагается на помощь священника в вопросах географии? Ваш отец знает название, величину и окрестности любого города на полуострове.

– Это Фибас, – внезапно сказал Диего. – Ниже перевала на Фериерес. Но я не знаю этой долины. Она к северо-западу от города. – Он сделал паузу и снова отвел глаза. Они ждали.

– Папа кого-то убил, – сказал Диего. – Мне кажется, бой идет к концу.

Иберо проглотил слюну. Трудно с этим ребенком. Трудно, почти невозможно. Он пристально посмотрел на Диего. Мальчик выглядел спокойным, немного рассеянным, но по его лицу невозможно было сказать, что он воспринимает события на таком невообразимо огромном расстоянии. Но Иберо не сомневался – после стольких доказательств, – что Диего говорит им правду.

А вот спокойствие Фернана испарилось. Его серые глаза засверкали, он вскочил на ноги.

– Готов поставить что угодно, это имеет отношение к Халонье, – сказал он. – Они собирались послать отряд за данью, помните?

– Ваш отец не станет нападать на других джадитов ради неверных, – быстро возразил Иберо.

– Еще как станет! Он ведь наемник, ему платит Рагоза. Он обещал только, что не придет с чужим войском в Вальедо, помните? – Фернан перевел уверенный взгляд с Иберо на Диего. Теперь он весь горел, словно заряженный энергией.

И задачей Иберо – наставника, учителя, духовного советника – было как-то контролировать и направлять эту силу. Он посмотрел на двух мальчиков – один из них горел лихорадочным возбуждением, второй казался слегка отрешенным, отчасти находящимся где-то в другом месте, – и снова сдался.

– От вас обоих больше не будет никакого толку сегодня утром, это я вижу. – Он загадочно покачал головой. – Очень хорошо, вы свободны. – Фернан издал вопль, снова превратившись из будущего командира в ребенка. Диего поспешно встал. Бывали случаи, когда Иберо менял свои намерения.

– Одно условие, – сурово прибавил священник. – Сегодня после полудня вы займетесь в библиотеке картами. Завтра утром я заставлю вас назвать мне города Аль-Рассана. Крупные и мелкие. Это важно. Я хочу, чтобы вы их знали. Вы – наследники своего отца. Его гордость.

– Договорились, – ответил Фернан. Диего только улыбнулся.

– Тогда идите, – сказал Иберо. А потом смотрел, как братья проносятся мимо него и спускаются по приставной лестнице. Он невольно улыбнулся. Они были хорошими мальчиками, оба, а он – добрым человеком.

Но еще он был очень набожным и вдумчивым.

Он знал – а кто в Вальедо теперь не знал? – о священной войне, которая двинется этой весной из Батиары, об армаде кораблей, которая отправится в восточные земли неверных. Он знал, что в Эстерене, в качестве гостя короля и королевы, находится один из верховных клириков Фериереса, который прибыл проповедовать войну трех королевств Эспераньи против Аль-Рассана. Чтобы снова отвоевать его. Неужели это действительно произойдет теперь, при их жизни, через столько столетий?

Это будет война, которую каждый истинно верующий человек на полуострове должен поддержать всеми своими силами. И в гораздо большей степени это касается служителей святого Джада.

Сидя в одиночестве на сеновале, слушая, как жалобно мычат внизу дойные коровы, Иберо, священник ранчо Бельмонте, начал трудную борьбу в своей душе. Он провел в этой семье бо́льшую часть своей жизни. Он уже давно и горячо любил их всех.

Он также всем сердцем любил и боялся своего бога.

Он долго сидел там в задумчивости, но когда в конце концов спустился по лестнице, лицо его было спокойным, а поступь твердой.

Он прошел прямо в свою комнату рядом с часовней, взял пергамент, перо и чернила и тщательно составил письмо верховному клирику Жиро де Шервалю, живущему в королевском дворце в Эстерене. Он писал во имя Джада и смиренно излагал некоторые необычные обстоятельства, как он их понимал.

– Когда я сплю, – сказал Абир ибн Тариф, – мне кажется, будто у меня есть нога. Во сне я кладу руку на колено и просыпаюсь, потому что его там нет. – Он просто сообщал, не жаловался. Он был не из тех, кто жалуется.

Джеана, менявшая повязку на ране, кивнула.

– Я говорила тебе, что такое возможно. Ты чувствуешь боль, нога чешется, словно она еще цела?

– Вот именно, – ответил Абир. Потом мужественно прибавил: – Боль не так уж велика, имейте в виду.

Она улыбнулась ему, а потом стоящему по другую сторону больничной кровати его брату, который всегда присутствовал при ее обходе.

– Менее стойкий человек так бы не сказал, – пробормотала она. Абир выглядел довольным. Ей нравились они оба, сыновья вожака разбойников, заложники Рагозы на эту зиму. Они оказались гораздо более мягкими людьми, чем можно было ожидать.

Идар, который привязался к ней, всю зиму рассказывал об Арбастро и о мужестве и хитрости их отца. Джеана была хорошим слушателем и иногда слышала больше, чем рассказчик намеревался поведать. Врачи умеют это делать.