Львы Аль-Рассана

– Война иногда доставляет удовольствие, это правда. – Он выбирал слова. – Я не стану этого отрицать. Плохо это или хорошо, но я острее всего чувствую себя живым в присутствии смерти. Мне необходимы опасность, чувство локтя, гордость власти. Шанс завоевать почет, славу, даже состояние – это все имеет значение в нашем мире, если не в раю для душ Джада. Но это уводит меня прочь от тех, кого я люблю, и оставляет их беззащитными перед опасностью в мое отсутствие. И конечно, конечно, если мы не просто животные, которые живут, чтобы драться, для кровопролития должна быть причина.

– И какая же это причина? Для тебя?

– Власть, Джеана. Бастион. Способ добиться такой безопасности, какой можно добиться в этом непрочном мире, и шанс построить для сыновей что-то такое, что останется после моей смерти.

– И вы все этого хотите? Это именно то, что вами движет?

Он задумался.

– Я бы не стал говорить за всех. Некоторым достаточно сладостного возбуждения. Крови. Некоторые действительно убивают из любви к убийству. Ты видела таких в Орвилье. Но готов побиться об заклад… что, если ты спросишь Аммара ибн Хайрана, он ответит тебе, что находится здесь, в этом городе, потому что еще до конца лета надеется править Картадой от имени эмира Бадира.

Джеана внезапно вскочила. Она пошла дальше, напряженно размышляя. Родриго подхватил свой сверток, догнал ее и зашагал рядом. Они молча шли мимо складов, пока не достигли конца длинного пирса и не остановились над синей водой. Рыбацкие лодки украшали к карнавалу. На снастях и мачтах появились фонарики и флажки. Солнце уже стояло над головой; в полдень на улицах осталось мало народу.

– Вы не можете оба добиться своего, правда? – в конце концов произнесла Джеана. – Ты и Аммар. Или можете, но ненадолго. Рамиро не сможет завоевать и удержать Фезану, если Бадир возьмет и удержит Картаду.

– Они могли бы, полагаю. Но нет, не думаю, чтобы произошло и то, и другое. И конечно, этого не случится, если я останусь здесь.

Он не был тщеславным, но знал себе цену. Она взглянула на него снизу вверх. Он смотрел вдаль, на воду.

– Ты действительно в затруднении, да?

– Как я уже тебе говорил, – тихо ответил он. – Скоро армии двинутся в поход, и я не знаю, чем это закончится. Возможно, ты забыла, но есть и другие игроки.

– Нет, не забыла, – возразила Джеана. – Я о них никогда не забываю. – Сейчас на озере разворачивалась запоздавшая лодка, ее белые паруса ярко сверкали на солнце, она направлялась в гавань с утренним уловом. – Позволят ли мувардийцы твоему народу завоевать Аль-Рассан?

– Не завоевать, а вернуть. Нет, в этом я сомневаюсь, – ответил Родриго Бельмонте.

– Значит, они тоже придут? Этим летом?

– Возможно. Если это сделают северные правители.

Они наблюдали, как чайки кружат и пикируют над водой. Белые облака, быстрые, как птицы, мчались над головой.

Джеана посмотрела на стоящего рядом человека.

– Значит, это лето станет концом чего-то.

– Можно сказать, что каждое время каждого года является концом чего-то.

– Да, можно сказать. Ты так считаешь?

Он покачал головой.

– Нет. Я уже давно ощущаю приближение перемен. Не знаю, какими они будут. Но думаю, они надвигаются. – Он помолчал. – Конечно, мне случалось ошибаться насчет подобных вещей.

– Часто?

Он ухмыльнулся.

– Не очень, Джеана.

– Спасибо тебе за откровенность.

Он продолжал смотреть ей прямо в глаза.

– Чистая самозащита, доктор. Я не смею лукавить с тобой. Возможно, тебе когда-нибудь придется делать мне кровопускание. Или отрезать мне ногу.

Джеана поняла, что ей неприятно об этом думать.

– У тебя есть маска для карнавала? – спросила она неожиданно.

Он снова улыбнулся кривой улыбкой.

– Вообще-то да. Лудус и Мартин, которым нравится считать себя остроумными, купили мне нечто причудливое. Возможно, я ее надену, чтобы сделать им приятное, и немного похожу в начале праздника, но не думаю, что останусь надолго.

– Почему? Что ты будешь делать? Сидеть, завернувшись в одеяло, у очага?

Он приподнял маленький сверток, который нес.

– Писать письма. Домой. – Он поколебался. – Жене.

– А! – сказала Джеана. – Суровое веление долга. Даже во время карнавала?

Родриго слегка покраснел, впервые за все время их знакомства, и отвел глаза. Последняя рыбацкая лодка уже вошла в гавань. Рыбаки выгружали свой улов.

– Долг тут ни при чем, – сказал Родриго.

И в этот миг Джеана с опозданием поняла о нем нечто важное.

Он проводил ее домой. Она пригласила его зайти и перекусить, но он вежливо отказался. Она поела в одиночестве рыбу и фрукты, приготовленные поваром, которого нанял для них Велас.

Потом сходила взглянуть на своих пациентов и в задумчивости вернулась домой, чтобы искупаться и переодеться перед пиром во дворце.

Мазур прислал ей украшения – еще одно проявление щедрости. Ей сказали, что пир у эмира накануне карнавала славится своей изысканностью. Хусари подарил ей платье, ярко-красное с черной каймой. Он наотрез отказался от денег – этот спор она проиграла с треском. У себя в комнате она рассмотрела платье. Оно было великолепным. Она в жизни не надевала ничего подобного.