Львы Аль-Рассана

В его голосе не было иронии. Сегодня вечером она слышала его траурные стихи. Он убил человека, которого она сама поклялась уничтожить. Он сделал окончательно бессмысленной ее тщеславную, детскую клятву, которая и с самого начала не имела смысла. Джеана чуть было не поддалась скорби, слыша эти размеренные строчки. Печаль, скрытую за блеском клинка.

Она сказала:

– Я сама намеревалась убить Альмалика. В отместку за отца. Поэтому и уехала из Фезаны. – Произнося эти слова, едва их выговорив, Джеана поняла, что именно поэтому она вышла сегодня в холодную ночь.

– Это меня не удивляет, – тихо откликнулся он после паузы. Великодушные слова. Он принимает ее всерьез. Женщину-киндата. Клятву, данную с детской горячностью. – Вы сердитесь, потому что я вас опередил?

Этого она тоже не ожидала. Некоторое время она шла рядом с ним и молчала. Они свернули за угол.

– Мне немного стыдно, – призналась она. – Я ничего не делала все эти четыре года, потом приехала сюда и снова ничего не делала.

– Некоторые задачи требуют больше времени, чем другие. Так уж получилось, что мне было проще осуществить то, к чему мы с вами стремились.

Переодевшись слугой. Она услышала эту историю от Мазура перед самым пиршеством сегодня вечером. Яд на полотенце. Сын правителя всецело поддержал это, а потом отправил ибн Хайрана в ссылку. Это должно было причинять боль.

Они еще раз свернули за угол. Два огонька сияли впереди в конце улицы, над входом в больницу. Еще одно воспоминание внезапно нахлынуло на нее вопреки ее воле. Та самая ночь в Фезане, та самая комната. Она сама рядом с этим человеком у окна, поднимается на цыпочки и целует его. Вызов.

«Должно быть, я тогда была не в себе», – подумала Джеана. И остановилась у входа в больницу.

Аммар ибн Хайран спросил, словно мог следить за ходом ее мыслей:

– Между прочим, я был прав насчет визиря? – Снова в его голосе звучала насмешка, приводящая ее в ярость.

– Прав насчет чего? – Она пыталась выиграть время.

Он должен был заметить, куда ее усадили сегодня вечером, на пиру. Он должен был отметить сам факт ее присутствия там. Она отчаянно надеялась, что он не видит ее румянца. Теперь она уже почти сожалела о том, что пошла за ним.

Он тихо рассмеялся.

– Понимаю, – сказал он. И прибавил мягко: – Вы собираетесь навестить своих пациентов или идете домой?

Она сердито взглянула на него. Снова ее охватил гнев. Как раз кстати.

– Что это должно означать? – холодно спросила Джеана. В свете факелов она ясно видела теперь его лицо. Он смотрел на нее спокойно, но ей показалось, что в его глазах прячется смех. – Что означает это «понимаю»? – осведомилась она.

Последовало короткое молчание.

– Простите меня, – серьезно попросил он. – Я вас обидел?

– Да, своим тоном, – твердо ответила она.

– Тогда мне следует проучить обидчика от вашего имени.

Этот голос – знакомый голос – прозвучал у нее за спиной.

Она резко обернулась, но успела увидеть, как взгляд ибн Хайрана поднялся выше ее головы и выражение его лица изменилось.

В дверях больницы стоял Родриго Бельмонте, освещенный пламенем свечи, в той же верхней тунике и куртке, в которых был на пиру, и с мечом у бедра.

– Меня вечно кто-нибудь учит, – посетовал ибн Хайран.

Родриго насмешливо фыркнул.

– Сомневаюсь, – сказал он. – Но вам следует знать, если вы еще этого не знаете, что в Рагозе уже несколько месяцев только и говорят что о безуспешном ухаживании Мазура бен Аврена за нашим доктором.

– Неужели? – вежливо спросил Аммар.

– Неужели? – повторила Джеана совсем другим тоном.

– Боюсь, что так, – ответил Родриго, глядя на нее. Теперь он тоже забавлялся, в его улыбке под пышными усами таилось лукавство. – Должен признаться, что выиграл на этом некоторую сумму денег.

– Вы держали на меня пари? – Джеана услышала, как взвился ее голос.

– Я совершенно уверен во всех членах моего отряда, – ответил Родриго.

– Но я не член вашего отряда!

– Я продолжаю жить надеждой, – ласково прошептал он.

Стоящий позади ибн Хайран громко расхохотался. Она резко повернулась к нему. Он быстро поднял руки, словно защищаясь. Джеана молчала, она потеряла дар речи. А потом почувствовала, что ее саму одолевает смех. И разразилась хохотом.

Она прислонилась к двери, вытирая глаза, переводя взгляд с одного на другого. Из глубины больницы двое ночных смотрителей с неодобрением косились на всех троих. Джеана, которой предстояло через несколько минут давать этим смотрителям четкие указания, пыталась взять себя в руки.

– Она не сможет к нам присоединиться, – произнес Аммар ибн Хайран. – Он шагнул в дверной проем, чтобы скрыться от резкого ветра. – Бен Аврен никогда не позволит ей покинуть город.

– К нам? – переспросил Родриго.

– Покинуть город? – одновременно с ним повторила Джеана.

Красивое, гладко выбритое лицо по очереди повернулось к обоим собеседникам. Но заговорил Аммар не сразу.