Львы Сицилии. Сага о Флорио

— Город поднялся против Бурбонов. Одни говорят, что гарнизон сложил оружие. Другие, что отряды во главе с генералом Де Майо засели в Королевском дворце. Третьи, что король готов капитулировать. Ничего не понятно… Ясно только, что солдаты не ожидали такого организованного и сплоченного мятежа. Да, в этот раз все серьезно, не похоже на детскую забаву… Приехали мятежники из деревень, возможно, целая рота из Багерии, как я понял по их выговору. И все, или почти все, вооружены. — Он смотрит на свои руки. Он не умеет стрелять и никогда не хотел научиться. Всегда думал, что владеет более сильным оружием — деньгами. Их-то он и будет использовать при необходимости. — Уже есть убитые. Солдаты отходят к казармам, к палаццо Финанце или к площади Новицьято. Отвоевывается улица за улицей, и жители уже захватили несколько городских ворот.

— Так я и думала. Я поняла, что происходит, когда услышала выстрелы. — Джулия подносит руки к губам и шепчет: — Что будем делать?

— Уедем из города. Собери деньги, серебро, самые ценные вещи. Поедем на виллу «Четыре пика». Она за городом, и к ней труднее подобраться.

Джулия дает распоряжения, распахивает шкафы и собирает баулы. Горничные бегают по дому. Дочери послушно выполняют все указания, и Анджелина тоже складывает ценные кружевные шали на дно сумки.

Иньяцио ходит за ней.

— Можно мне взять деревянную лошадку? А книги? — спрашивает он постоянно.

Меж тем экономка велит закрыть окна и ставни.

В этом хаосе единственный неподвижный человек — Джузеппина, которая по-прежнему сидит в кресле и ворчит:

— Нет на них Бога…

Винченцо строчит разные сообщения и отдает посыльному, чтобы тот отнес их его служащим, и в первую очередь Карло Джакери. Забирает из кабинета документы, мешок с монетами. Пригодятся — он уже знает, — чтобы пройти через баррикады и блокировочные посты.

— Экипажи готовы, — сообщает горничная.

Они сбегают по лестнице с сумками и корзинками в руках. Джулия следит, чтобы ничего не забыли. В последний момент забирает самые ценные украшения, которые ей подарил Винченцо, прячет их в карман нижней юбки.

Муж ждет ее внизу, у экипажей.

Он садится в первый экипаж с матерью и гувернантками. Джулия во второй — с детьми и багажом.

Продвигаться вперед — настоящая пытка: на дорогах столпились телеги, экипажи и повозки, из-за которых им приходится замедлять ход, часто останавливаться. На земле — трупы. С каждой остановкой у Джулии сжимается сердце, она обнимает девочек, вцепившихся в нее.

Иньяцио же украдкой наблюдает за происходящим из-за занавески вмиг повзрослевшими глазами, хотя ему всего девять лет. В его взгляде больше любопытства, чем страха. Но прежде всего — огромное желание понять, что происходит с ним, с семьей, с городом. Опустив занавеску, он пристально смотрит на мать: она, несомненно, встревожена, но не шепчет молитвы и не дает волю слезам. Наоборот, стыдит сестер, если те начинают хныкать. И отец, когда садился в экипаж с бабушкой, тоже был спокоен, и на его лице не промелькнуло ни малейшего намека на волнение.

Если у родителей хватает мужества не выказывать страх, говорит он себе, тогда и он не будет бояться.

* * *

Винченцо молчит. Рядом с ним мать затянула свою жалобную молитву.

Вдруг экипаж резко останавливается, словно наткнувшись на преграду из сотни возбужденных голосов.

Винченцо прислушивается.

— А ну, прочь с дороги! Не подходи!

— Что еще за новости? Предупреждаю, слышь, слезай, и пусть те, кто внутри, выходят ко мне.

Кучер пререкается, снова требует пропустить два их экипажа. Тотчас после — шум драки.

Винченцо открывает окошко. И натыкается на направленное в его лицо дуло револьвера.

— Дон Флорио. Господь в помощь.

Юноша совсем, борода едва начала расти. Судя по одежде, из приличной семьи. Не оборванец, во всяком случае, по нему не скажешь.

Винченцо не двигается. Боится.

— И вам Господь в помощь, — выдавливает он из себя наконец. — Почему вы не пропускаете нас?

— Потому что нельзя. Дворяне и богачи, как вы, нужны городу.

Винченцо медленно выходит из экипажа и оказывается в окружении небольшого отряда мужчин всех возрастов, заблокировавших дорогу в направлении горы Пеллегрино. На пыльной мостовой валяются узлы и сумки: кто-то побросал свой скарб, лишь бы остаться целым и невредимым.

— Почему мы не можем проехать? Кто это сказал?

— Никто не въедет и не выедет из Палермо, пока город полностью не будет в наших руках.

— Ясно. А вы, простите, кто будете?

— Свободные сицилийцы, борцы за независимость нашей земли.

Из второго экипажа доносятся испуганные голоса. Чья-то рука высовывается из окошка, чей-то тонкий голосок протестует:

— Мама, не надо!

Наконец из экипажа появляется Джулия. Она чинно спускается и подходит к Винченцо.

— Что вам от нас нужно? — говорит она решительно, с таким воинственным настроем, что мятежник невольно опускает револьвер.

— Иди в экипаж, — приказывает ей Винченцо.

Она как будто не слышит.

— На улицах Палермо идут бои. Мы хотим отвезти детей в безопасное место. Позвольте нам проехать, пожалуйста.