Львы Сицилии. Сага о Флорио

Они не могут себе объяснить, говорит он про себя, наблюдая за ними уголком глаза. Не могут понять, как я к этому пришел. Да и как им понять? Они же аристократы. Они веками пользовались привилегиями. Дворяне по крови, которые не гнушаются общением с теми, кто делает деньги, кто занимается торговлей. Но посмотреть на меня с другой стороны у них не получается. Им не дано понять, что в моей жизни нет ни мгновения, когда бы я не думал о своей работе, о море, о кораблях, о тунце, о сумахе, о сере, о шелке, о специях. О доме Флорио.

Он просит подать всем еще шампанского.

Да, у них есть титул и герб на воротах, но нет того, чем обладает он.

Однако и у него нет того, что есть у них. Но он не хочет об этом думать. Сегодня тьма, притаившаяся в глубине души, должна оставаться неподвижной и безмолвной.

* * *

Посреди шумного празднества к Винченцо подходит князь Джузеппе Ланца ди Трабиа. Это уже пожилой мужчина, который ведет себя так, будто должен беречь силы для жизни, — отсюда сдержанность в жестах и ровный голос.

— Признаться, великолепная свадьба, дон Винченцо. Мои поздравления.

— Для дочери и зятя — только самое лучшее, — произносит Винченцо тост, поднимая бокал, а в это время пара в центре зала, неловко двигаясь, исполняет танец. Знак зарождающейся близости. Вскоре гости постепенно присоединяются к ним.

— Вы составили хороший брак. — Князь ди Трабиа не отрывает глаз от шампанского в бокале. — Правильный. Это будет счастливый союз. — Слова как капли яда.

— Благодарю.

Князь прокашливается.

— Как продвигаются дела у вашей судоходной компании?

— Хорошо.

Винченцо выжидает. Такой человек, как князь, не задает пустых вопросов.

— Вы мудро поступили, что отделились, создали собственную судоходную компанию. К сожалению, после неудачного опыта с «Палермо»…

— При чем здесь неудача, князь? Он затонул из-за столкновений с неаполитанцами. Если бы революционное правительство не конфисковало его… что случилось, то случилось. Придется смириться, ничего не поделаешь.

— Да, у вас, фактически у единственного смешанная флотилия, которая ходит на дровах и на пару, — заключил князь, одарив собеседника красноречивым взглядом. — Вы не тот человек, кто пасует перед трудностями. Вы приобрели один пароход в Глазго, если не ошибаюсь, он называется «Сицилийский курьер», верно? О нем очень хорошо отзываются, и в Неаполе стали присматриваться к вам. Ваши корабли бороздят все Средиземноморье и выдерживают сроки поставок, что не всегда удается неаполитанским судам. В общем, вероятно, вы единственный, кто может получить договор на почтовые перевозки.

Винченцо поворачивается. Медленно.

— Вы имеете в виду исключительное право? — Как же хочется ему сейчас оказаться не в переполненном, шумном зале, а в другом, спокойном месте, чтобы в деталях все обсудить.

Князь ди Трабиа едва заметно кивает.

— Вопрос обсуждался при дворе, когда я последний раз был в Неаполе. И это не пустые разговоры: король не может больше обеспечивать почтовое сообщение с нашим островом, поэтому… — Он вытаскивает из кармана часы, изысканный предмет, маленький шедевр французского часовщика. Смотрит на них, гладит по эмалированной поверхности. — Примите к сведению, потому что, как я вам уже заметил, считаю, немногие могут этим заниматься здесь на Сицилии. И главное, такой подряд не должен оказаться в руках неаполитанцев. Это была бы неизмеримая потеря для Палермо и для всей Сицилии. Деньги, которые могли бы пригодиться на нашем острове и обеспечить людей работой, не должны уплыть в Неаполь. С неаполитанцами мы потерпим убытки, что отодвинет остров на еще более второстепенные позиции. Это повлечет слишком, слишком негативные последствия для нас, сицилийцев. Понимаете?

— Конечно, понимаю.

— Хорошо. — Князь ди Трабиа поднимает голову, любуясь расписным сводом. — В конце концов, вы создали ваш палаццо, дон Винченцо. Вы не дворянин, но ваш дом не уступает королевскому. — Он пожимает ему руку. — Подумайте о том, что я вам сказал. Сделайте необходимые шаги.

Князь ди Трабиа удаляется, проходя между танцующих пар.

Винченцо же, прикрыв губы ладонью, подходит к окну. Слухи об исключительном праве на почтовые перевозки ходят с некоторых пор, но ему они казались обычными сплетнями.

Однако.

Он наблюдает за тем, как князь садится в экипаж и уезжает. Лихорадочно думает. Меж тем музыка набирает темп, звучат новые тосты, звенят бокалы. Шум веселья поднимается ввысь и растворяется под сводом расписного потолка зала «Четырех пиков».