Львы Сицилии. Сага о Флорио

Сложнее было матери переварить известие. Нелегко было объяснить ей, что она не может запретить ему жениться, даже если законом предусмотрено, что она должна давать разрешение на женитьбу сына. Ему почти сорок… но Джузеппина и слышать ничего не хочет.

Однажды она явилась к нему в контору — лицо серое, как платье на ней в тот день.

— Ты что, снова обрюхатил ее?

Секретарь на пороге в отчаянии развел руками, как бы говоря: «Разве можно было ее остановить?», потом закрыл дверь.

— Доброго дня и вам, мама. Да. Джулия снова беременна.

Она закрыла лицо руками.

— Какое горе! Эта что, всегда вынашивает всех своих детей? Только со мной такое могло случиться? — Джузеппина раскачивалась взад-вперед на стуле, на который уселась. — Она еще не поняла, что ты на ней не женишься? Ты тоже хорош, не знаешь, что надо делать, чтобы не…

— Мама! Даже не вздумайте договаривать фразу, ясно? — говорил он, уперев руки в бока. — К тому же, если в этот раз будет мальчик, я женюсь. Так и знайте.

— Болван! — Разъяренная, она аж подскочила. — Жениться на этой кухарке? Ты не сошел ли, часом, с ума?

— Я здравомыслящий человек. Мне тридцать семь и мне ничего больше не остается. И, если уж начистоту, я не хочу такой жены, как та вдова с уродливым лицом, что вы посватали мне три месяца назад.

Джузеппина в ту минуту — живой портрет оскорбленной матери.

— Ты на ней не женишься. Разрешение жениться могу дать тебе только я, запомни это! Пока еще я тут командую. Эта твоя ни разу ко мне не пришла, ни разу меня не уважила, а теперь собралась переехать в мой дом хозяйкой?

— А ты приглашала ее?

— Ни за что на свете!

— Ну вот, значит, вы квиты.

На Винченцо вдруг навалилась усталость, безропотная покорность, которые одолевали его, только когда он спорил с матерью о Джулии, и наоборот. Для него не было большей душевной муки, чем чувствовать себя загнанным в угол, оказаться перед страшным выбором.

Винченцо переносится мыслями в недавнее прошлое. Вспоминает момент, когда до него дошла горькая весть. Он ждал весь день сообщения, что снова стал отцом.

Девочки.

Сразу после родов Джулия просила его жениться на ней. Сначала просила, потом требовала. Он отказал.

И был выставлен за дверь.

При этом воспоминании душевная боль усиливается. Его любовница — жесткая и непреклонная.

Хочет вернуть себе честь, достоинство. Винченцо думает о Джулии и понимает, что, совершая самую важную сделку в своей жизни, он умудрился заполучить себе женщину, которая оказалась еще большей гордячкой, чем он сам.

Он продолжает крутить на пальце дядино кольцо. Как никогда он нуждается сейчас в его совете.

Достает часы из кармана. Хватает сюртук и пальто, выходит на улицу.

Дом Джулии неподалеку.

* * *

В небольшой гостиной своего дома Джулия Порталупи держит на руках новорожденную, стоя перед священником, пришедшим крестить малышку. Рядом ее брат Джованни, в нескольких шагах позади — служанка с Анджелой. Прошла неделя с рождения, нехорошо более медлить с обрядом крещения.

Уже неделя, как они с Винченцо поссорились.

Священник ходит по комнате. Ему неловко, кажется, он не знает, с чего начать. Кладет на стол миро, зажигает свечи и спустя какое-то время начинает бормотать молитвы. Джулия в своих мыслях, едва следит за его жестами.

Так было с Анджелиной. Так же происходит и со второй ее дочерью. Только ее, больше ничьей. Винченцо не захотел признать детей. Джулия с трудом терпит эту ситуацию. Одиночество, всеобщее презрение — тяжелая ноша.

И сейчас вторая тайная церемония со священником, быстрым шагом вошедшим в дом без сопровождения служки. Своего рода подпольный ритуал, совершаемый дома, вдали от посторонних глаз, — только так, если дети внебрачные. Даже родители Джулии не захотели прийти на крещение.

— Мама-а-а-а, — беспокойно зовет малышка.

Джованни подходит, берет ее на руки, чтобы не шумела.

— Ну же! Ты хорошая девочка! Маме надо покрестить твою сестренку. А бабушка напекла сладостей, пойдем к ней потом?

При этих словах Джулия вздыхает. Она предпочла бы, чтобы ее мать была здесь, с ней, а не сидела дома, приготовив печенье по случаю крестин, которые никто, кажется, не считает за торжество.

Священник начинает петь псалмы на латыни. Трескучий голос отражается от мебели и потолка.

— Какое имя дадите ребенку?

Джулия открывает личико малышки.

— Джузеппина. Как у ее бабушки.

Священник косится на нее. Он знает, что мать Джулии зовут Антония, и знает, кто отец обеих девочек. Вторую незаконнорожденную приносит она этому безбожнику Винченцо Флорио. С разницей чуть менее двух лет. Ведет себя бесстыже, будто жена, а тот не хочет брать на себя ни капли ответственности.

Вдруг слышится звук отпираемого замка, потом скрип входной двери и шумный хлопок. На пороге гостиной появляется тень в темном пальто.

Винченцо.

В комнате наступает тишина. Джулия замирает. Хочет подозвать его, чтобы встал рядом с ней.

Потом переводит взгляд на священника. Жестом просит продолжать.

Джованни тоже замечает его.

— Хочешь, скажу, чтобы он ушел? — шепчет он ей.

— Нет.

Он здесь. И это своего рода поступок, которого она от него не ожидала.