Львы Сицилии. Закат империи

Франка снова улыбается. Ее улыбка, платье и драгоценности – броня, защищающая от страхов, сплетен и зависти. И этим вечером она как никогда крепка. Поэтому первый танец палермского сезона должен стать незабываемым.

* * *

– Что с тобой, дружище? Нет настроения? – спрашивает Ромуальдо Тригона, присаживаясь рядом с кузеном.

Тот пожимает плечами:

– Неприятности в делах, сам знаешь.

– Посмотри-ка туда… наши дамы собрались вместе. По-моему, они разбирают нас по косточкам, – посмеивается Ромуальдо и хватает с подноса у проходящего лакея бокал шампанского. Делает глоток, закрывая глаза. А когда их открывает, перед ним стоит Пьетро Ланца ди Трабиа и улыбается, разглядывая его.

– Температура – идеальная! Сколько же телег со льдом ты заказал из Мадоние, Иньяцио?

Но тот даже не слышит его. Задумался, на лбу собрались морщины.

– Иньяцио, только не говори, что тебе перестало нравиться «Перрье-Жуэ»! – смеется Пьетро, и Ромуальдо вслед за ним. – Кажется, я догадался! Тебе не до веселья, потому что ты не можешь флиртовать с другими женщинами при жене, – добавляет он.

Наконец Иньяцио выходит из задумчивости.

– Нет, вовсе нет. – Делает паузу, затем продолжает: – Не могу выбросить из головы эту историю с Лагана и его сыном.

Внезапно посерьезнев, Пьетро обводит взглядом зал. Пары танцуют в быстром темпе мазурку, стук каблуков по паркетному полу такой звонкий, что почти заглушает музыку.

– Не здесь. Пойдем выйдем.

Они выходят на большой балкон, откуда виден сад, где стоят столы с десертом и мороженым. Парк в Оливуцце похож на темное море, усеянное десятками маленьких фонариков, расставленных вдоль дорожек. Тут и там можно различить гуляющие пары в сопровождении дуэний.

– Он выдвинул кандидатом в депутаты сына Аугусто и пытается добиться для себя места в сенате, – разъясняет Иньяцио, когда их никто не слышит. – Хочет пролезть в политику, имеет, мол, на это право, потому что служил дому Флорио и стране. – В его голосе смешиваются горечь и раздражение. – А потом с наглым видом приходит ко мне просить денег, которые я ему должен.

Пьетро смотрит сначала на него, потом на Ромуальдо.

– Подожди-ка, я этого не знал. Что это за история с сенатом?

Ромуальдо ощупывает сюртук, ищет портсигар со спичками.

– Последствие скандала, который устроил твой зять, уволив Лагана, точнее, когда он вышвырнул его из «Генерального пароходства». А теперь Лагана хочет отомстить. – Ромуальдо проводит ладонью по губам. – Он затеял расправу – вот как это называется. – Ромуальдо затягивается, смотрит на небо. – Самую настоящую расправу.

– Хочет денег и устраивает заварушку, – раздраженно добавляет Иньяцио.

Ромуальдо заглядывает в пустой бокал, подает знак лакею, ожидающему в дверях, принести еще.

Пьетро недовольно морщится. Последнее время Ромуальдо слишком много пьет и ведет себя соответствующим образом.

– Он связался с несколькими депутатами, которые потом завалили меня письмами, советуя действовать осторожно. Нет, вы только подумайте, он еще указывает, что мне делать?! Я обещал и выплачу все до гроша, но прежде ему придется попотеть. Впрочем, у меня в кассе и нет таких денег.

– А откуда ты узнал, что он выдвигает кандидатом своего сына? – спрашивает Ромуальдо, оставляя без внимания последнюю фразу. – То есть… слухи ходят, но я думал, это только слухи.

Иньяцио засовывает руки в карманы. Рассматривает свои английские ботинки идеальной формы.

– К сожалению, не только. Абеле Дамиани мне все подтвердил: Лагана пришел к нему, облил меня грязью и попросил его поговорить с Криспи, чтобы тот лично похлопотал за него наверху. Ему даже было неловко рассказывать мне об этом.

Ромуальдо повел рукой.

– Не могу представить себе Дамиани, испытывающего неловкость, но…

– Вечно ты меня перебиваешь!

Пьетро и Ромуальдо замирают. Они впервые видят Иньяцио в такой ярости. Тот приглаживает усы, трет ладони друг о друга.

Пьетро понимает, что ему стало неловко.

– Лагана – акула, Иньяцио. Тебе ли этого не знать, – здраво рассудив, укоряет его зять.

– Хочет стать сенатором… Какое бесстыдство! – шипит Иньяцио. – Крыса помойная. Нельзя позволить ему стать сенатором.

Ромуальдо одним глотком выпивает принесенное ему шампанское.

– А его сын?

– Аугусто Лагана? Он лично познакомил его с Криспи.

Пьетро оглядывается, пододвигает два стула, предлагает Ромуальдо сесть.

– Тебе не следовало бы идти против него, Иньяцио, раз там замешан Криспи.

– Он же был нашим адвокатом. Не думал, что Криспи окажется таким неблагодарным. Но… – Иньяцио запрокидывает голову. Его вдруг привлекают звуки праздника, голосов и смеха, волнами долетающие из открытой двери, – шум мира, который принадлежит ему по праву. Он заслоняется рукой от яркого света зала. Над навесом, украшенным волютами, простирается ночное небо. – Все-таки ему почти восемьдесят, и его жизнь подходит к концу. Запрягать телегу полудохлой лошадью – значит топтаться на одном месте. Нет уж, чтобы двигаться вперед, нужны новые силы.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивленно спрашивает Пьетро.

– Он выдвигает Лагана? А я выдвину Розарио Гарибальди Боско.