Львы Сицилии. Закат империи

Как мы дошли до такого? Как я дошел до такого? – спрашивает он себя. Его взгляд останавливается на полотне с изображением «Валькирии»: эту картину он заказал незадолго до продажи яхты. Она напоминает ему о счастливых моментах вольной, беспечной жизни, в которой были регаты, турниры и лаун-теннис. От тех времен мало что осталось: праздники, естественно, и маленькие… шалости, которые он иногда себе позволяет.

Он всегда любил жизнь, спорт, приключения, а теперь вынужден безвылазно сидеть за столом, как и его отец, и пытаться найти выход из безвыходного положения, в чем никто, никто, похоже, не хочет ему помочь. Даже Алессандро Таска ди Куто, ставший влиятельной фигурой среди социалистов, не намерен войти в его положение. В последнюю их встречу сказал ему, что из-за его гигантомании судьба верфи была предрешена, а рабочие заплатили за последствия его безответственных действий. Под конец, уже в дверях, бросил упрек: «Люди боятся все потерять, Иньяцио. А из страха рождается хаос. Запомни это». И ушел не попрощавшись.

Люди?

Это я боюсь все потерять.

Потому что судоверфь Палермо может остаться недостроенной.

А он может обанкротиться.

– Нет, – говорит он вполголоса и хлопает ладонями по столу. – Не бывать этому.

Надо действовать. Но как? У кого просить помощи?

Как они посмели нанести подобное оскорбление мне? Семье Флорио?

* * *

28 февраля 1901 года в газете «Л’Ора» выходит передовица за авторством Растиньяка – псевдоним Винченцо Морелло – под очень выразительным названием: «Забытая».

Итак, Сицилия забыта!.. К Палермо у государства особое отношение, поэтому оно лишило его благ, которыми пользуются или еще воспользуются другие области… В законах и постановлениях вечно забытой остается именно Сицилия, тогда как на острове, в отличие от других областей, разразился тяжелейший кризис, тогда как предприятия Палермо давно стоят.

Статья усилила страхи города, которому отказано во всем: в славе его прошлого, в возможности на что-то расчитывать в настоящем, в надежде на развитие в будущем.

В таких обстоятельствах Палермо поднимает голову. И делает это со злостью и яростью, которые да, вызваны страхом, но в первую очередь и чувством попранного достоинства.

Результатом стала первая настоящая городская забастовка. Не забастовка рабочих литейного завода «Оретеа» или судоверфи, нет. В этой участвуют батраки, кучера, портные, рыбаки, цирюльники, садовники, продавцы овощей и фруктов, каменщики, пекари, краснодеревщики, хотя организатором является комитет профсоюзных объединений округа Моло, где расположена корабельная верфь… Потому что все знают, что, если верфь Флорио не заработает, рухнет все. А правительство разве волнует, что в Палермо нет ни хлеба, ни работы? Чиновники заботятся только о себе. Как обычно.

Виа Кассаро заполняется народом. Женщины и дети во главе шествий, идут вместе с рабочими. Проходят мимо «Генерального пароходства», доходят до королевского дворца. С каждой улицей, с каждым перекрестком поток людей ширится, превращаясь в полноводную реку. Карабинеры патрулируют улицы, выслеживают руководителей забастовки. Полиция устраивает облавы на рабочих, членов профсоюзов.

Но жители Палермо выражают свое несогласие: кричат, препираются и от плевков переходят к кулакам, от пинков – к ломам, и забастовка превращается в стычки с силами правопорядка, которые нападают на манифестантов, а те штурмуют казармы и магазины, разоряют склады и мародерствуют, потому что таковы правила, потому что голод – это голод, а страх – это страх.

Нас смешали с грязью, думают палермитанцы, мы – никто, нас можно усмирить с помощью кнута, посадить в тюрьму как преступников, в нас можно стрелять. И тогда столкновения обостряются, злость усиливается: стрелков-берсальеров, идущих в штыковую атаку, забрасывают камнями; афишные щиты складывают штабелями и поджигают; появляются кинжалы, сабли, пистолеты. Профсоюзы, начавшие протесты, теперь опасаются, что не смогут сдержать народный гнев.

И в конечном итоге после нового заявления Дзанарделли, полного пустых заверений и несбыточных обещаний, профсоюзы, испугавшись, капитулируют и объявляют конец забастовки.

Однако ничего не меняется.

* * *