Львы Сицилии. Закат империи

– С тобой все хорошо? – спрашивает он.

Франка кивает, переплетает свои пальцы с его и сжимает их.

Нежность, полузабытая теплота, согревающая ему сердце, все еще с ними, пламя еще не угасло. Они снова обрели друг друга. Стали сильнее, чем прежде.

* * *

Вечер проходит спокойно, за болтовней и сплетнями. Все обсуждают громкий скандал дня: принцесса Луиза-Антуанетта Гамбургская, супруга наследного принца королевства Саксонии, мать шестерых и беременная седьмым ребенком, сбежала с Андрэ Жироном, очаровательным воспитателем ее старшего сына, вызвав большой переполох во всех европейских императорских дворах. После ужина, пока Франка с другими женщинами играла в популярную карточную игру фараон, Иньяцио вместе с другими мужчинами пошел в курительную комнату. Здесь темой беседы стала дуэль, произошедшая две недели назад в Ницце, в саду виллы графа Рогозинского: два французских фехтмейстера заявили о превосходстве своей фехтовальной школы, и два оскорбленных итальянских фехтмейстера бросили им вызов. Иньяцио забросали вопросами, ибо все знают, что Винченцо одолжил дуэлянтам и секундантам автомобили и тем самым помог скрыться от полиции, которая пыталась помешать дуэли. Но он не в курсе закулисной стороны дела и уклоняется от ответов, заверяя всех, что единственные состязания, которые его интересуют, – парусные регаты.

Почти полночь, когда появляется слуга из «Метрополя». Он останавливается в дверях, задыхается, руки трясутся. Спрашивает Флорио, говорит, что они срочно должны вернуться в отель.

Выходит Иньяцио, хмурит брови:

– В чем дело?

Слуга трясет головой:

– Возвращайтесь в отель, пожалуйста, месье Флорио. Быстрее, поторопитесь! – чуть не кричит он. И, произнеся последние слова, тотчас исчезает.

Франка, которая тем временем подошла к Иньяцио, смотрит на него в растерянности.

– Но… что случилось?

– Не знаю, – отвечает он.

Гости и хозяева дома обеспокоенно собираются вокруг них, пока они ждут автомобиль, который должен отвезти их в «Метрополь».

В машине оба едут в полном молчании. Иньяцио перебирает в уме, гадает, что могло бы случиться: Винченцо попал в аварию? В Оливуцце произошла кража или пожар? А вдруг что-то случилось с матерью, уже пожилой и физически слабой? Какая мука знать, что она одна и далеко… А может, что-то стряслось с каким-нибудь из его предприятий? Да нет, ведь глубокая ночь…

Чем ближе они подъезжают к отелю, тем сильнее их тревога. Иньяцио теребит кольцо отца, сжимает и разжимает кулаки. Рядом Франка, бледная как мел, нервно сжимает перчатки.

Когда они выходят из автомобиля, им навстречу по длинной красной дорожке бежит управляющий «Метрополем». Хватает Иньяцио за руки, что-то говорит ему.

Большую часть этих слов он не сможет вспомнить даже спустя годы. Бывают такие болезненные воспоминания, которые хранятся в глубине души, укрытые милостивой завесой тьмы даже от тех, кому они принадлежат.

Несчастье.

– Какое несчастье? – переспрашивает он.

Франку бросает в дрожь.

– Страшное несчастье, месье Флорио! Врач пришел очень быстро, мы пытались привести его в чувства, но…

– Кого? – кричит он, но слышит звук своего голоса словно со стороны, глаза застилает черный туман, голос пропадает.

Обмякшее тело Франки медленно оседает на пол, но у него нет сил ее поддержать.

Хватая ртом воздух, он все же повторяет вопрос:

– Кого? – и бежит впереди управляющего.

Перед ним вырастает няня Беби-Боя, которую он с трудом узнает, но видит, что она кричит и рыдает.

Он с силой отталкивает ее, няня падает на пол.

Беби-Бой.

Иньяцино.

Иньяцио бежит вперед, обгоняя слуг, взбегает по лестнице, сердце разрывается в груди.

Длинный коридор, красный ковер, дрожащий свет, распахнутая дверь, какой-то человек и полицейский у кровати.

Его сын.

Не двигается.

Иньяцио, шатаясь, подходит к кровати, падает на колени, протягивает руку. У ребенка открыты глаза, из уголка рта тянется струйка слюны. Лежит в ночной сорочке, волосы разбросаны по подушке.

Иньяцио трясет его.

– Беби-Бой, – слышит он собственный голос как будто издалека. – Беби-Бой… Иньяцино…

Кладет свою онемевшую руку на его плечико.

Все. Все кончено.

Умер не только его сын. Умерло будущее дома Флорио.

* * *

Флорио возвращаются в Палермо с белым гробиком. Беби-Бой будет покоиться рядом с сестренкой, умершей меньше шести месяцев назад, под сенью кипарисов кладбища Санта-Мария ди Джезу. Унеся с собой тайну, которая так никогда и не будет раскрыта. В медицинском заключении написано: остановилось сердце. Но слюнка в уголке губ…

Иньяцио не захотел делать вскрытие.

– Давайте обойдемся без подобного надругательства, – слабо проговорил он, когда судебный доктор спросил у него разрешения. Упал? Няня дала ему смертельную дозу снотворного, потому что устала или хотела пойти на любовное свидание? Мысли похожи на колючую проволоку, только тронь – поранишься. Он не хочет больше об этом думать.

Все равно ничего не изменишь.

Все равно его сын мертв.

Все равно он не может помочь даже самому себе.