Львы Сицилии. Закат империи

Напротив них Бональдо Стрингер, генеральный директор Банка Италии, просматривает документы, которые ему представил Маркезано.

Иньяцио часто, взволнованно дышит, украдкой вытирает капельки пота, выступившие на висках.

– Вижу, вы стали более разумны, – произносит Стрингер.

Его лицо будто высечено из мрамора; широкие залысины, маленькие пронзительные глаза, энергичный и в то же время безучастный взгляд.

Иньяцио распрямляет спину.

– Каждый имеет право исправиться, – отвечает он с важным видом.

Маркезано не скрывает раздражения. Иньяцио Флорио умудряется дерзить, даже стоя на краю обрыва, думает он.

Рука Стрингера скользит по темному жилету, останавливается на золотой цепочке часов. Он смотрит на часы так, будто рассчитывает, сколько еще времени предоставить этим двум людям.

– Я обсудил вашу ситуацию с председателем совета директоров. Депутат Джолитти придерживается мнения, что дом Флорио необходимо спасти, и не потому, что он принадлежит вам, а ради того, чтобы обеспечить занятость и общественный порядок на Сицилии, которые и так довольно трудно контролировать.

Маркезано собирается было ответить, но Стрингер поднимает руку, останавливая его, потом берет из пепельницы потушенную сигару, снова раскуривает ее и только потом обращает взгляд на Иньяцио.

– Таким образом, вы готовы доверить управление вашей собственностью стороннему управляющему? А ваш брат? Что он об этом думает? Все-таки он владелец одной трети вашего имущества…

– Мой брат полностью мне доверяет…

Стрингер смотрит на него скептически.

– Значит, не составит сложности получить и его подпись под этими бумагами.

– У вас она будет, – вмешивается Маркезано. – Синьоры Флорио обязуются доверить все свои предприятия внешнему управляющему на срок в десять лет, получив в обмен чек на собственное содержание.

Бональдо Стрингер поднимает брови.

– Этого чека должно хватить и на содержание дармоедов, окружающих синьора Флорио? Хотелось бы понять, о какой цифре идет речь?

– Дармоеды? Это добрые друзья, которым мы оказываем помощь и поддержку, – не сдержавшись, парирует Иньяцио. – Моей семье присуще чувство собственного достоинства, синьор Стрингер. Согласен, мы сделали… я сделал много ошибок в управлении семейным наследием. Я признаю это. Но я ношу известное, уважаемое имя и никому не позволю унижать меня, и…

Маркезано накрывает его руку своей и сжимает ее. Молчите, ради бога, будто говорит его взгляд.

– Как я уже сказал синьору Флорио, ему придется многим поступиться, но нет ничего такого, с чем бы он не согласился. Его личные и семейные расходы должны быть тщательно продуманы… Разумеется, они не могут жить, как обычные люди.

Стрингер откидывается на спинку кресла, внимательно смотрит на обоих, крутя сигару в пальцах.

– Акций Итальянской судоходной компании «Генеральное пароходство», которые вы отдадите указанным компаниям, недостаточно, чтобы покрыть ваши долги. Вам необходимо около двадцати миллионов лир…[30]

Иньяцио вздрагивает. При взгляде на сумму у него перехватывает дыхание, в легких не остается воздуха.

– Мне удалось добиться отсрочки по акциям Итальянского винного анонимного общества, которые вы отдали под залог и должны выкупить в декабре, – продолжает Стрингер, водя пальцем по отчету. – Однако скоро истекают сроки других платежей.

– Но концессии…

– Я бы на них не особо полагался, синьор Флорио. «Итальянский Ллойд» уже движется в этом направлении. Лучше подумайте о том, чтобы отдать им часть судов «Генерального пароходства». Вот что действительно могло бы облегчить ваше положение.

Значит, я был прав, думает Иньяцио, опустив затуманенный взгляд на персидский ковер. Проклятый Пьяджо! Видимо, отобрать у нас, у Флорио, все, что мы построили, стало целью его жизни.

Однако слова Стрингера проистекают из разговора, который состоялся у него с Джолитти. Министерство транспорта пытается повлиять на продление морских концессий. По мнению председателя правительства, следует пересмотреть сам принцип, чтобы другие предприятия, лигурийские или тосканские, к примеру, могли предлагать свои услуги по более выгодным ценам. Для Джолитти это не вопрос Севера и Юга: дело в том, что государство не хочет больше поддерживать предприятия-монополистов, которые фактически контролируют весь рынок. И Стрингер знает, что аукцион на право оказывать транспортные услуги уже состоялся, даже если по разным причинам ни одно предприятие в нем не участвовало. Стрингер знает и молчит, потому что, в отличие от Иньяцио Флорио, понимает, когда и о чем уместно говорить.

Стрингер знает свою силу и понимает, к кому должен быть лоялен.

С одной стороны, спасти дом Флорио означает помочь экономике целого острова, но с другой – правительство с чрезвычайной ясностью дало ему понять, в чем оно заинтересовано. И два этих соображения необязательно должны совпадать.