Львы Сицилии. Закат империи

– У меня будет много слуг, – отвечает Джулия. – Папа мне обещал. Зачем учиться вышивать? Мне нравится рисовать.

– Вышивка – тоже искусство.

– Мой будущий муж – князь. Я буду всем распоряжаться. – Джулия театрально закатывает глаза.

Входит Джованна, за ней няня с малышом. Джованна садится напротив дочери и донны Чиччи, смотрит на обеих.

Джулия опускает глаза. Она боится, что мать могла слышать ее слова, но вообще-то ей все равно. Пусть думает, что хочет, я не собираюсь сидеть дома, как она.

– Как продвигается работа? – спрашивает Джованна, беря край скатерти.

Джулия расправляет ткань, показывает матери. Та критически оглядывает изнанку.

– Не стараешься. – Джованна показывает места, где нити переплетаются. – Для этой работы нужны аккуратность и прилежание. Я видела, какие чудеса творят девочки в приюте.

Джулия хотела бы ответить, что сравнение неуместное, что эти девочки в приюте – сиротки, они вынуждены вышивать старательно, чтобы заработать хоть немного денег. Но она молчит, не хочет ввязываться в бесполезный спор. И потом, для матери этот приют очень дорог, она заботится о его воспитанницах.

– Видать, им нравится, они это делают с любовью. Джулия из другого теста, – вздыхает донна Чичча.

– Не все делается ради удовольствия, донна Чичча. Вам ли этого не знать. Джулия – девушка на выданье, чем быстрее она это поймет, тем лучше для нее.

Джованна поворачивается к дочери. Она должна усвоить, что невозможно делать лишь то, что доставляет удовольствие; у нее будут обязанности, и прежде всего роль в обществе. В голосе Джованны звучит забота и предостережение.

– Принимая гостей, ты должна сидеть за вышивкой. Так делают хорошие хозяйки. Если хочешь читать, читай в одиночестве. Помни, что мужчины боятся слишком умных женщин, а ты не должна пугать своего мужа.

– Так было раньше, мама. Теперь все по-другому. – Губы у Джулии дрожат, руки мнут ткань. – И вообще, я – это я, мне нравится читать, рисовать, путешествовать. Я не как вы, я не хочу сидеть дома.

– Что ты имеешь в виду? – Джованна устало прикрывает глаза.

Джулия не хочет причинить ей боль. А могла бы рассказать все, что поняла за эти годы: что отец с матерью идут по жизни разными путями. С одной стороны – мать с ее удушающей, навязчивой любовью, с вечной тревогой, с этим умоляющим, беспомощным взором. С другой стороны – отец, отстраненный, холодный, теряющий терпение в считаные секунды.

Она: спокойная, упрямая, настолько терпеливая, что кажется туповатой. Он: холодный, вечно недовольный, угрюмый.

Джулии всегда было жаль отца. Он был для нее опорой, авторитетом. Мать она презирала за то, что та уничижалась, выпрашивая ласку и внимание. За то, что в ней не было ни капли гордости. Она не осмеливалась взять то, что принадлежало ей по праву.

Мать принесла себя в жертву семье, унижаясь и позволяя себя унижать.

Джулия резка в своих суждениях, в ней говорит юношеский максимализм подростка, которому неведомо, что пережили родители, и чей протест выражается в одной самонадеянной мысли: «У меня все будет по-другому».

– Я имею в виду, все меняется, – отвечает Джулия с умным видом. – Я рада, что вы с папа́ нашли мне мужа, но я не кукла.

– Вы только послушайте ее! Откуда такие мысли? Влияние модных веяний? Уж не хочешь ли ты выучиться на адвоката, как та северянка, Лидия Поэт? Ты ведь знаешь, что с ней случилось, не так ли? Ее отправили обратно домой, вот и все.

Джулия надувает щеки, отбрасывает вышивку.

– Не надо так, донна Джованна… боже мой, зачем вы так? – Донна Чичча пытается сгладить ситуацию, накрывает своей рукой руку Джованны. – Когда вы так волнуетесь, я сразу вспоминаю вашу матушку: та всегда кричала, чтобы ее услышали.

Кровь отливает от лица Джованны. Губы дрожат, кажется, она и правда вот-вот закричит. Но она сдерживает гнев, энергично качает головой. Смотрит на донну Чиччу, затем кивает на Джулию:

– Она не может быть обычной женщиной. В ее жилах течет особая кровь, она носит особое имя.

Джулия смотрит на мать и молчит.

В ее взгляде Джованна читает желание найти свое место в мире, то желание, ради которого лично она была готова продать душу, чтобы получить любовь и уважение Иньяцио.

Но в Джулии нет ни смирения, ни терпения. Она совсем другая… Неразгаданная тайна. К этой девочке, столь же красивой, сколь и решительной, она питает одновременно нежность и злобу. Ей уготована почетная роль идеальной хозяйки и аристократки, но Джулия, похоже, этого не понимает. И, кажется, смеется над материнской тревогой.

Джованне жаль дочь, потому что она молода и еще не догадывается, что ей предстоит защищаться от всего и всех, придется пойти на многие жертвы, которых от нее ждут другие. Она даже представить себе не может, как трудно сохранить душу чистой, живя жизнью, где деньги, титулы и внешность решают все.

Каждая женщина должна понять это сама.

– Пойду к Иньяцидду. – Джованна вздыхает, идет к двери, вместе с ней уходит и няня.

В комнате ненадолго воцаряется полная тишина.

Донна Чичча наклоняет голову близко-близко к голове Джулии и торопливо шепчет: