Лжедмитрий. Царская плаха

Григорий рванулся назад. Во дворе его встретил Рубач с аккуратным, со вкусом подобранным букетом.

– Вот, великий князь. Я исполнил твое повеление.

– Цветы красивые, но пан Мнишек сказал, что Марина не любит их. Это правда?

– Не знаю, как-то не интересовался.

– Давай! – Он взял букет и быстро вышел в сад.

Марина прогуливалась у пруда.

Отрепьев подошел к ней, встал на одно колено, протянул букет.

– Это тебе.

Дочь Сандомирского воеводы на самом деле равнодушно относилась к цветам.

Но она не знала, что жениху сказал об этом ее отец, поэтому повела прежнюю игру.

– Ой! Какие красивые цветы. – Марина взяла букет. – Спасибо, Дмитрий, мне так приятно.

– Да? Почему же твой отец сказал, что ты не любишь цветы?

Марина сориентировалась мгновенно.

– Это, Дмитрий, неправда, а сказал он так потому, что бережет свои клумбы.

– Ну и хитрец.

– Да, отец такой. Не обижайся на него. – Она потупила глаза, держа букет у сердца.

Отрепьев с чувством воскликнул:

– Марина, любимая моя, клянусь, как займу трон и мы сыграем свадьбу, ты будешь получать такие подарки, что тебе позавидуют королевы и принцессы всех государств! Я брошу к твоим ногам все царство!

Расчетливая дочь Мнишека очень умело приняла растроганный вид.

– Ну зачем так, Дмитрий? Я выхожу за тебя замуж не потому, что ты станешь царем. Причина в том, что я полюбила тебя. Если ты сейчас откажешься от похода, оставишь свои помыслы о царстве, богатстве, власти, скажешь, что хочешь жить в каком-нибудь далеком местечке, то я пойду за тобой.

Отрепьев обнял девушку. Она изобразила испуг и даже сумела как-то покраснеть:

– Не надо, Дмитрий. Не время еще!

– К черту все! Я люблю тебя, ты – меня. Это самое главное. Ничто не разлучит нас. А от планов своих я не откажусь. Чувствуя твою любовь ко мне, стану еще сильнее и заберу трон у Бориски. Значит, быть тебе царицей.

Марина посчитала нужным промолчать.

Отрепьев поцеловал ее.

Тут девушка уже проявила твердость:

– Нет, любимый, не сейчас, не здесь, не время. Наберись терпения, как я, хотя это так мучительно. Придет день, когда мы… – Она побежала к замку.

Из окна за этой идиллией смотрел старый хитрый лис Юрий Мнишек и довольно усмехался. Еще бы ему быть недовольным. На найме ратников и разных заказах он уже положил в карман приличную сумму. А тут еще этот так называемый наследник престола совсем потерял голову от его младшей дочери.

К вечеру Отрепьев, Бучинский и пятеро казаков подъехали к воротам, проделанным в высокой изгороди.

Перед ними стоял мужик, который явно ждал гостей.

– Дом Петра Кульчия? – спросил у него Отрепьев.

– Он самый. А ты вельможный гость из Самбора?

– Да.

Мужик открыл ворота.

– Заезжайте.

Всадники спешились, к ним подбежали слуги и повели коней в конюшню.

На крыльце объявился мужичок лет сорока в домашней одежде.

– Пан Дмитрий от пана Мнишека?

– Ну, если так меня представили, то да.

– А я Петро Кульчий.

– Очень рад. Что дальше?

– Человек один ждет тебя, пан Дмитрий. Подымись в горницу, увидишь его.

– Ты людей моих где разместишь?

– Место найдется. За них не беспокойся. Лучше иди к человеку, который по твою душу приехал. Он целый день мается в ожидании.

– А что, не знал, что приеду к вечеру?

Отрепьев с крыльца прошел в сени, потом в горницу и замер на пороге. За столом на скамье, забранной дорогой тканью, сидел князь Иван Петрович Губанов.

Казалось бы, Григорий должен был давно привыкнуть к этому, но опять удивился:

– Князь? Ты здесь? В какой-то деревушке.

Губанов взглянул на Отрепьева.

– Добрый вечер, Гриша.

– Прости, князь, ошарашил. Добрый вечер.

Иван Петрович указал на скамейку перед столом:

– Садись, поговорим. Проголодался поди?

– Да, есть маленько.

– Сейчас ужин принесут, пироги с зайчатиной и немного местного вина. Или ты по-прежнему пьешь только квас?

– Я бы так и делал, но положение требует иного. Так что приходится угощаться и вином, и горилкой.

– Особенно на Сечи, да?

– А там по-другому нельзя. Казаки не поймут. Коли не пьешь, то болезный либо брезгуешь. А мне ни то, ни другое не годится.

– Ладно, это все пустое. Сколько у тебя сейчас людей?

– Около трех тысяч. Казаков держим у Самбора, литвинов, поляков, немцев – у Глинян. Там ими начальствует человек Мнишека Адам Жулицкий. На подходе еще казаки. Несколько запасных сотен пока остаются на Днепре у атаманов Герасима и Дугайло. Надо бы еще набрать, особенно гусар, да закупить пушек, которых у меня совсем нет. Надеюсь на то, что удастся взять их в малых крепостях. Время-то подгоняет! На весну переносить поход нельзя. Зимой даже ту рать, которая у нас сейчас имеется, не прокормить. Да и платить людям надо, а просто так мне никто денег не даст.

Губанов кивнул:

– Да, переносить наступление на весну нельзя. Доверенные люди князя Харламова, которые служат у Бориски, Шуйских, Басмановых, говорят, что Годунов не ждет наступления осенью. На руку нам и беспечность Семена Годунова, который убеждает царя в том, что ты нападешь весной. Сейчас Бориска не готов к войне.

– Я это знаю.