Лжедмитрий. Царская плаха

На патриаршем подворье ему позволили переодеться в одежду чернеца, затем бросили в телегу и отправили в заточение в Старицкий монастырь. После этого толпа ворвалась в дом и разгромила его.

Мосальскому и Голицыну оставалось убить Федора Борисовича и мать его Марию Григорьевну. Здесь толпа была уже не нужна. Напротив, стрельцы перекрыли все ближние улицы.

На подворье Годуновых въехали только князья, подьячий Иван Богданов и трое верных стрельцов. Они ворвались в палаты Федора, где была и его мать. Богданов тут же схватил вдовствующую царицу, бросил ее на пол, навалился и принялся душить.

Федор попытался защитить мать, но стрельцы тут же оглушили его. Подьячий задушил и бесчувственного юношу.

Князья велели объявить на Москве, что вдовствующая царица и сын ее Федор Борисович отравились ядом. На подворье привезли заранее подготовленные гробы, баб для обмывания тел. Покойников похоронили в Варсонофьевском монастыре рядом с могилой Бориса Годунова, тоже без отпевания.

В тот же день в Тулу Мосальским был отправлен гонец.

Узнав об устранении последнего препятствия, Отрепьев объявил войску о начале выдвижения к Москве.

На следующий день он вышел из Тулы, 16 июня прибыл к селу Коломенское и встал на берегу Москвы-реки. Известие об этом было отправлено в столицу. Оттуда явились знатные вельможи, дворяне, служивые и торговые люди, простой народ. Отрепьеву поднесли хлеб-соль, разную утварь, царскую печать. В ответ Григорий повелел дать пир.

На следующий день он принимал представителей местного крестьянства и посадских людей, говорил с ними ласково, обещал быть им отцом.

В Коломенском рать Отрепьева простояла три дня, покуда шло согласование с Боярской думой его вхождения в столицу. В это время была послана делегация в Горицкий женский монастырь за Марией Федоровной, в монашестве Марфой. Рассылались повеления об освобождении всех ее родственников, готовилась передача им имущества, приводились в порядок разграбленные подворья.

Казаки и стрельцы принялись наводить общий порядок в городе. Москвичи сразу почувствовали твердую руку нового правителя.

Отрепьев вызвал в стан князя Голицына. Тот прибыл 19 июня под вечер и немедленно был проведен в шатер царевича.

Григорий удалил оттуда Бучинского и спросил князя:

– Как чувствует себя Ксения Борисовна, Василий Васильевич?

– Плачет, Дмитрий Иванович.

– Узнала, что стало с матерью и братом?

– Скрыть это было невозможно.

Отрепьев усмехнулся.

– Ничего, совсем скоро ей будет не до того. Ты предоставил Ксении отдельные палаты и прислугу?

– Все так, как ты велел. Только прислуге и делать-то нечего. От еды отказывается, воду пьет да молится.

– Ты приставь к ней баб строгих. Не ест, пусть силком кормят. Могут и ремнем стегануть. Это лекарство лучше всего приводит в чувство.

– Извини, Дмитрий Иванович, когда ты намерен встретиться с ней? Спрашиваю не из праздного интереса, а дабы подготовить все.

– Василий Васильевич, придет время, скажу. Но скоро.

– Я понял. Мне возвращаться на Москву или остаться здесь?

– Оставайся, чего зря мотаться. Я завтра сам поеду в столицу.

– Понял, государь.

Отрепьеву весьма приятно было такое обращение, посему он не делал замечаний тем людям, которые называли его подобным образом.

Царевич Дмитрий торжественно въехал в Москву 20 июня. К этому дню его ратники подготовили новую одежду, начистили сапоги, шлемы, копья, латы, все, что могло блестеть. В начале процессии двигались поляки во главе с полковником Дворжицким, за ними трубачи и литаврщики, барабанщики, духовенство, князья и бояре, конные дружины немцев, литовцев, казаки и стрельцы. Отрепьев ехал на белом коне в дорогой одежде, золоте и драгоценностях.

На Москве звонили все колокола. Улицы были буквально забиты народом. Люди радостно приветствовали законного наследника.

В Кремле он тут же направился к Архангельскому собору, где встал на колени у гроба Ивана Васильевича Грозного. Народ следовал за ним и плакал.

После торжеств Григорий сделал то, что сразу же принесло ему славу справедливого и мудрого правителя. Он в два раза поднял жалованье служивым людям, велел оплатить все государственные долги, накопившиеся со времени царствования Ивана Грозного, отменил многие пошлины, строжайше запретил мздоимство и наказал судей, выносивших несправедливые приговоры. На Москве объявили, что Дмитрий Иванович каждую среду и субботу будет лично принимать жалобщиков на Красном крыльце. Он издал закон о возвращении хозяевам беглых холопов, кроме тех, которых господа отказывались кормить во время голода. Чтобы угодить народу, Отрепьев распустил иноземное войско, заплатил ему и повелел возвращаться на родину. Теперь он имел доступ к царской казне и мог сделать это. Григорий увеличил состав Боярской думы, присутствовал на каждом ее заседании.