Лжедмитрий Второй, настоящий

С Шуйскими все подтвердилось. Через своих людей, через купца Федора Конева и купцов Мыльниковых поднимали народ против царевича, говоря, что Дмитрий не настоящий, что это Отрепьев, что он расстрига и чародей. Больше было болтовни, чем опасных, стоящих слов.

Мрачный Богдан Сутупов пришел с вопросом:

– Что делать?

Дмитрий один, без советчиков долго думал, как поступить. Вспомнив слова наставника Симеона о необходимом самодурстве московских царей, решил казнить. Об этом он оповестил Бучинских и Басманова.

Петр Басманов отреагировал так:

– Если бы этих братьев казнили еще при Годунове, насколько меньше зла было бы на Руси. Так ведь они как мокрая глина из кулака у него из рук выскальзывали! Казни, государь!

Но Бучинские были несогласны: не надо начинать царствование с казней, когда еще и короны на голове нет.

– Надо вынести это дело на суд государственных людей, – сказал Ян.

– Вы все по-своему, по-польски мыслите, – возразил Дмитрий. – А вы не помните истории с тамплиерами во Франции? С магистром ордена – Жаком де Моле?

– Не помним, государь.

– Разрешите я вам напомню. Это мой любимый рассказ. Филипп Четвертый Красивый предложил Жаку де Моле очищающий суд. «Ты же ведь чист, Жак. Соглашайся, и суд тебе никакого вреда не принесет, только оправдает». Магистр поверил и согласился. А как начался суд, появилось столько обвинений и лжесвидетелей – просто конец света! Магистра обвинили в ереси, в заговоре против короля и, в конце концов, сожгли на костре.

Малый царский совет задумался.

– И все-таки нужен собор, – сказал Ян Бучинский. – Но под контролем. Надо все обставить так, чтобы Жаком Моле был Шуйский, а не ты, государь. Чтобы у собора не было другого выхода.

– А в случае чего все потом исправим, – добавил Станислав. – Все в наших руках.

– Хорошо, собор так собор! – согласился Дмитрий. – Действуй, Петр Федорович! Только запомните, панове, что тупо сделано, хрен потом заточишь!

Петр Басманов вызвал Богдана Сутупова, и они вместе принялись решать задачу.

* * *

Собор собрать ничего не стоило. Из сотен городов Русии прибыли воеводы и представители древнейших боярских семей. Они приехали высказать свою верность сыну великого государя Ивана Грозного Дмитрию Ивановичу.

Каждому объясняли, что нашлись враги у нового государя. И наговаривают они на государя, потому что сами хотят сесть на его законный престол. И что с ними надо покончить. И хотя государь скор на руку и не одну голову самолично снес в гневе, он хочет сделать это по справедливости, по суду «…с твоей, князь, воевода, боярин, поддержкой!».

Вся церковная часть собора уже чувствовала твердую руку нового государя и поддерживать кого-либо против него не собиралась.

Усиленно приглашались старинные враги Шуйских – Шаховские, Шестуновы и другие.

Богдан Сутупов, пытая челядь и слуг в подвалах Семена Годунова, узнал главные доводы Шуйского.

Команда Дмитрия работала слаженно, быстро и без ошибок. Государь только и успевал говорить:

– Ладно сделано.

– Хорошо придумано.

– Даст Бог, получится.

Через три дня собор был открыт. Собор был невелик. Поместились в думной палате. Дмитрий сидел на тронном помосте. Сзади него по стене стояли разновооруженные рынды.[6]

Это были не те приближенные декоративные боярские дети, какие практиковались при Годунове, это были профессиональные охранники из лучшего десятка Альберта Скотницкого.

Перед помостом было свободное место, а дальше на скамьях строго по разряду сидели князья, воеводы и духовенство из разных мест. Весь зал светился золотом и серебром одежды.

В зале были люди между собой мало знакомые, поэтому разговорного гула особого не было.

Начал Петр Федорович Басманов:

– Уважаемые люди государства Московского, на ваш суд выносится судьба князей Шуйских.

Он выдержал долгую, значительную паузу.

– В то время, когда вся земля, вся Русия всеми городами признала и приняла на царствие Московское Дмитрия Ивановича – сына государя нашего Ивана Васильевича Грозного, эти князья, из злого умысла самим завладеть троном, позорят и клевещут на законного государя. И вам придется решить, какого наказания достойна эта фамилия за свое злодейское дело. Готовы ли вы выслушать главного из них – старшего князя Шуйского.

– А чего его слушать! – раздались голоса.

– Знаем мы его. Что слово – то лжа.

– Пусть говорит!

– Отчего бы не выслушать.

В палату ввели Шуйского. На удивление всех, он держался уверенно и смело. Василий Иванович прекрасно понимал, что каяние и просьба прощения – верный путь на виселицу или на плаху.

– Ну, скажи нам, Василий Иванович, – начал Басманов, – что ты можешь плохого сказать о нашем государе. Говорят, ты его клевещешь по-черному.

– И не государь он вовсе, – смело сказал Шуйский, – а подставное лицо, неизвестно кем приготовленное.

– Значит, для всей страны, для всех городов, для митрополитов наших и епископов, для короля литовского он – государь, а для князя Шуйского он – лицо приготовленное? – зловещим голосом спросил Басманов. – А какие у тебя доказательства?