Лжедмитрий Второй, настоящий

Такого количества ласк и подарков церковные иерархи не видели еще ни от одного государя. Всем им были розданы ценнейшие подарки, нарядная одежда и много золотой материи.

* * *

В Кремль к государю Дмитрию Ивановичу обратились командиры солдат иноземцев с просьбою принять их.

Как считали Ян и Станислав, их надо было принять немедленно и облагодетельствовать. Пока это была единственная сила, которая могла начать серьезную службу царю.

Дмитрий согласился принять все иностранные сотни и полки в поле у Москвы-реки за Дорогомиловом.

Им был дан приказ парадным порядком с оружием и знаменами выстроиться в пойме у Дорогомиловской заставы.

В этот день пришли к нему все немцы, все французы, все голландцы и все литовцы.

Иностранцы стояли на бескрайнем зеленом лугу отдельными отрядами, низко опустив головы.

Они понимали, что сейчас решится их судьба. Их могут помиловать и простить, а могут запросто отправить на каторгу или просто поотрубать головы каждому десятому.

Впереди во всех боевых доспехах стояли командир немцев Вальтер Розен и капитан роты охранников Бориса Годунова француз Жак Маржерет.

Они встали на колени на траву и подали Дмитрию челобитную с просьбой не гневаться на них, если они причинили какое-либо зло его величеству и его войску под Добрыничами.

Дмитрий спешился и в окружении стражи Скотницкого, братьев Бучинских, Петра Басманова и Богдана Сутупова не торопясь обходил отряды. При этом он внимательно читал челобитную. Скотницкий вел за ним коня.

В ней было написано:

«В то время, государь, когда мы были направлены против тебя, этого требовала наша присяга и честь, ибо мы были людьми подневольными, служили своему тогдашнему государю господину Борису.

Мы клялись ему великой клятвой преданно стоять за него и не могли поступить против этого, не замарав своей совести. Но как верою и правдою мы служили Борису, так мы будем служить и тебе».

Дмитрий прочел челобитную, хмуря брови. Потом призвал к себе начальников Розена и Маржерета.

Они были уверены, что гнев его будет великим за то, что они под Добрыничами основательно его оттеснили и обратили в бегство. И что там из-за иностранцев было убито много русского войска. Сам Дмитрий еле уцелел.

– Господа, – сказал Дмитрий, понимая, что имеет дело с европейцами, – я прекрасно помню, как ваши два отряда положили выстрелами тысячу моих людей у Добрыничей. Почти все мои люди тогда полегли в снегу. Такое не забывается.

Полковник и капитан стояли, опустив головы.

– И я помню, как под Кромами ваши отряды, господа, не сдались мне, как это делали тысячи московского войска, а остались верны Борису – тогдашнему вашему государю. Хотя всем давно уже было ясно, кто такой этот самозваный государь.

Ни Вальтер Розен, ни Жак Маржерет, ни все окружение Дмитрия не знали, чем закончится его речь.

– Тем не менее, господа, я не осуждаю вас. Вы исполняли свой долг. И если вы будете служить мне даже наполовину того, как вы служили старому своему государю, все равно я буду доверять вам больше, чем своим московитам.

Дмитрий говорил так, потому что русских воевод и военачальников, кроме Петра Басманова, рядом не было.

Переводчики и мелкие командиры передали его речь по отрядам, и крик радости пронесся над войском.

Русские цари платили наемникам много, а настоящие военные кампании бывали нечасто.

– А ну, скажите мне, господа немцы, кто у вас был знаменосцем?

Вальтер Розен крикнул что-то по-немецки. Из розенского отряда вышел здоровый, на одну четверть больший, чем положено человеку, ландскнехт. Несмотря на свой грозный вид, он был испуган.

– Мы, государь.

– Как тебя зовут, наемник?

– Вильгельм Шварцкопф.

– Откуда ты?

– Дворянин. Из Лифляндии.

Чувствуется, что дворянин был чрезвычайно встревожен.

Неожиданно Дмитрий поднялся на носки, погладил его по голове и сказал:

– Ты здорово в тот раз напугал меня своим знаменем, черт тебя дери! Мой конь несколько саженей тогда на задних ногах скакал. Чуть не сбросил меня. Попадись ты мне там!

Потом он обратился к отряду:

– Вы, немцы, подошли ко мне так близко, что дальше некуда, хоть копьем коли. Конь мой императорский был сильно ранен подо мной, но, слава Богу, вынес меня от вас. Он и сейчас еще в повязках.

Дмитрий стал пытать Розена и Маржерета:

– Если бы вы меня захватили, вы убили бы меня?

Они ответили с почтительным поклоном:

– Лучше, ваше величество, что вы остались, слава Богу, живы. Да будет славен Бог, да сохранит он ваше величество и впредь от всякого несчастья.

Дмитрий вскочил на коня. Свита последовала его примеру.

– Петр Федорович, – обратился Дмитрий к Басманову. – Распорядись насчет войска. Займись им, устрой их. Кого надо смени, кого надо повысь. Размести их как прежде жили. Маржерет мне сильно по нраву, а Розен не очень: слишком легко ушел он из боя под Кромами.

– Хорошо, государь.

– Есть интересный вопрос, – гарцуя на коне, сказал Басманову Дмитрий.

– Какой, государь?

– Как ты им будешь платить за тот месяц, что они против меня воевали?

Он ударил коня башмаками и разом полетел в сторону Кремля. Охранная сотня быстро догнала его и окружила.

* * *