Лжец на кушетке

«Каждый из вас, – начал он, – имеет представление о цели данного чрезвычайного собрания. Нам сегодня предстоит решить болезненную проблему, и подойти к ее решению мы должны со всей серьезностью. Нам предстоит рассмотреть серьезные, очень серьезные обвинения, выдвинутые против одного из наших давних и почтенных членов, Сета Пейнда, и понять, какие меры должен предпринять институт, если это необходимо. Как было указано в письме, специальный подкомитет со всей тщательностью рассмотрел каждое из этих обвинений, поэтому я полагаю, что целесообразным будет перейти непосредственно к полученным им результатам».

«Доктор Уэлдон, процедурный вопрос!» Это был Терри Фуллер, дерзкий молодой психоаналитик, зачисленный всего год назад. Сет был его аналитиком.

«Слово доктору Фуллеру».

Уэлдон обращался к Перри Вилеру, семидесятилетнему, почти глухому психоаналитику, который исполнял обязанности секретаря и старательно записывал каждое слово.

«Разве мы можем рассматривать эти «обвинения» в отсутствие Сета Пейнда? Судебное разбирательство in absentia^[22] не только противоречит морали, но и нарушает уставные нормы института».

«Я разговаривал с доктором Пейндом, и мы решили, что так будет лучше для всех, если он не будет присутствовать на сегодняшнем собрании».

«Поправка! Вы, а не мы решили, что так будет лучше, Джон», – прогремел сочный голос Сета Пейнда. Он стоял в дверях, обводя взглядом собравшихся, потом взял стул из последнего ряда и понес его к первому. По дороге он с нежностью похлопал Терри Фуллера по плечу и продолжал: «Я сказал, что подумаю над вашим предложением и сообщу вам о своем решении. А я решил, как видите, быть здесь, среди моих любящих собратьев и многоуважаемых коллег».

Рак заставил сгорбиться Сета, шести футов и трех дюймов роста, но он оставался внушительным, импозантным мужчиной с блестящей копной седых волос, загорелой кожей, тонким крючковатым носом и царственным подбородком. Он принадлежал к королевскому роду и в детстве воспитывался при дворе в Кипоче, провинции на северо-западе Индии. Когда его отец был назначен представителем ООН в Индии, Сет перебрался в Соединенные Штаты и продолжил обучение в Экзетере и Гарварде.

Боже правый, подумал Маршал. Прочь с дороги, теперь будет есть лев. Он изо всех сил вжал голову в плечи.

Лицо Джона Уэлдона побагровело, но голос его не дрогнул. «Я сожалею о твоем решении, Сет, и я искренне надеюсь, что и у тебя будут причины пожалеть о нем. Я просто пытался защитить тебя от тебя самого. Выслушивать подробное публичное обсуждение твоего профессионального и непрофессионального поведения будет унижением для тебя».

«Мне нечего скрывать. Я всегда гордился своей профессиональной деятельностью». – Сет окинул взглядом собравшихся и продолжил: – Если тебе нужны доказательства, Джон, я могу предложить тебе посмотреть вокруг. В этой комнате присутствует с полдюжины моих бывших пациентов и трое, с которыми я работаю сейчас; каждый – творческая, целостная личность, что делает честь его или ее, – он склонился в низком поклоне перед Карен Джай, одной из пациенток, – профессии – и свидетельствует об эффективности моей работы».

Маршал содрогнулся. Сет собирается усложнить все настолько, насколько это возможно. О боже, боже мой! Оглядывая комнату, Сет моментально поймал его взгляд. Маршал отвел глаза – и только для того, чтобы встретиться взглядом с Уэлдоном. Он закрыл глаза, сжал ягодицы и скукожился еще сильнее.

Сет продолжал: «Но что действительно будет для меня унижением, Джон, и в этом ты можешь со мной не согласиться, так это быть ложно обвиненным, возможно, оклеветанным и не приложить никаких усилий к тому, чтобы защитить себя. Давайте приступим к делу. В чем меня обвиняют? Кто меня обвиняет? Давайте выслушаем их всех по очереди».

«В письме, которое каждый из вас, в том числе и ты, Сет, получил из образовательного комитета, – ответил Уэлдон, – перечислены все нарекания. Я зачту весь список. Начнем с бартера: проведение терапевтических сеансов за оказание личных услуг».

«Я имею право знать, кто выдвигает каждое конкретное обвинение», – потребовал Сет.

Маршал вздрогнул. «Пришел мой час», – подумал он. Именно он поставил Уэлдона в известность об этих манипуляциях Сета. У него не было выбора, и он поднялся и заговорил со всей прямотой и уверенностью, на которые был способен: