Лжец на кушетке

«Продажное и оригинальное замечание, Харви, – отозвался Сет. – Правда, твоя продажность для меня, разумеется, не была открытием. Зато оригинальность, остроумие твоего вопроса меня действительно удивляют. Но как бы то ни было, вопрос совершенно бестолковый. Вижу, в институте «Golden Gate» поселилась софистика. – Сет бросил взгляд на Маршала и снова повернулся к Харви. – Скажи-ка нам, Харви, сколько проституток в последнее время были твоими клиентками? Может, с ними доводилось работать кому-нибудь еще? – Темные глаза Сета всматривались в лица собравшихся. – Сколько проституток, подвергнув себя глубокому психоанализу, могли бы продолжать заниматься проституцией?

Когда же ты наконец вырастешь, Харви? – продолжал Сет, получая явное удовольствие от этой конфронтации. – Ты подтверждаешь то, что я писал для «Международного журнала», а именно то, что мы, аборигены психоанализа, – какой там официальный термин вы, евреи, используете? Alte cockers! – должны в обязательном порядке проходить регулярные поддерживающие курсы психоанализа, скажем, каждые десять лет или около того. Мы фактически должны быть контрольными пациентами для кандидатов. Так мы сможем воспрепятствовать окостенению, что, несомненно, необходимо нашей организации».

«Регламент, – напомнил Уэлдон, ударив молоточком. – Вернемся к повестке дня. Как президент, я настаиваю…»

«Бартер! – продолжал Сет. Он повернулся спиной к кафедре и теперь стоял перед аудиторией. – Бартер! Какое преступление! Заслуживает смертной казни! Очень тревожный молодой архитектор, анорексик, с которым я проработал три года и практически привел его к кардинальному изменению характера, внезапно теряет работу из-за того, что фирму, где он трудился, поглотила другая компания. Ему понадобится год-два, чтобы утвердиться на позиции независимости. А тогда у него не осталось ни единого источника дохода. И как же я должен был поступить с позиций психоанализа? Бросить его? Позволить ему влезть в долги на несколько тысяч долларов, что для него было абсолютно неприемлемым? Я в то время по причинам, связанным с моим здоровьем, планировал пристроить крыло к своему дому, в котором был бы кабинет и приемная. Я искал архитектора. Ему нужен был клиент.

Решение – достойное, нравственное, с моей точки зрения, решение, за которое я не считаю нужным оправдываться ни перед этой, ни перед какой-либо другой аудиторией, – было очевидно. Пациент разработал проект моей новой пристройки. Проблема оплаты была решена, а мое доверие к нему оказало благоприятное психотерапевтическое воздействие. Я планирую описать этот случай: проектирование моего дома – отцовской берлоги – обеспечило ему доступ на самые глубинные уровни архаических воспоминаний и фантазий о его отце – доступ, который не могут обеспечить консервативные техники. Неужели я должен, неужели я когда-либо был должен получать ваше разрешение на креативный подход к терапии?»

С этими словами Сет с драматизмом оглядел зал, позволив взгляду задержаться на несколько мгновений на Маршале.

Ответить осмелился лишь Джон Уэлдон: «Границы! Границы! Сет, ты что, отказываешься признавать все устоявшиеся методики? Пациент изучает и проектирует твой дом? Ты называешь это решение креативным? Но я скажу тебе, и знаю, что все со мной согласятся: это не психоанализ».

«Устоявшиеся методики». «Не психоанализ», – передразнил Сет Джона Уэлдона, монотонно повторяя его слова тоненьким голоском. – Узколобое пищание. Неужели ты думаешь, что методики были выбиты в Моисеевых скрижалях? Методики придумали фантазеры-психоаналитики: Ференци, Ранк, Рейк, Салливан, Сирз. Да, и Сет Пейнд!»

«Добровольное провозглашение себя фантазером, – встрял Моррис Фендер, похожий на гнома лысый человечек с глазами навыкате, в огромных очках, чья голова сразу переходила в плечи, – представляет собой дьявольски эффективное средство сокрытия и рационализации всего многообразия грехов. Сет, твое поведение действительно сильно беспокоит меня. Оно порочит доброе имя психоанализа в глазах общества, и, честно говоря, я содрогаюсь при мысли о том, что ты обучаешь молодых аналитиков. Вспомни только свои статьи – например, твои прокламации в «London Literary Review».

Моррис достал из кармана несколько газетных страниц и дрожащими руками развернул их. «Вот здесь, – произнес он, потрясая перед собой газетой, – твой обзор переписки Фрейда и Ференци. Здесь ты публично заявляешь, что ты говоришь своим пациентам, что любишь их, что ты обнимаешь их, что обсуждаешь с ними интимные подробности своей жизни: грозящий тебе развод, твой рак. Ты называешь их своими лучшими друзьями. Ты приглашаешь их к себе домой на чашку чая, ты обсуждаешь с ними свои сексуальные предпочтения. Да, твои сексуальные пристрастия – это твое личное дело, и мы не будем здесь обсуждать их специфику, но зачем читателям, равно как и твоим пациентам, знать о твоей бисексуальности? Ты не можешь это отрицать. – Моррис снова потряс газетой. – Это твои собственные слова».