Лживая весна

Поля, окружавшие Мюнхен, перемежались небольшими рощицами. Леса Баварии не производили столь сильного впечатления, как густые и мрачные леса Гессена, Саксонии или родного для Хольгера Бранденбурга. Бавария была страной полей, хотя на юге этого края начинались Альпы. Поля и рощи Баварии нравились Вюншу больше пустошей и болот Шлезвига, среди которых был затерян портовый город Киль. Хольгеру вдруг пришло в голову, что он уже полгода не выезжал из Мюнхена. «Похоже, наконец, начал прикипать к этому городу…»

– Красиво!

Обыкновенно молчаливый Франц отвлек Вюнша от размышлений и обратил его внимание на кленовую рощу с правой стороны от дороги. Деревья были голы и печальны. Старые стволы, помнившие еще Наполеоновскую эпоху, и юные деревца, видевшие лишь Германию после Войны, были равны перед природой. Хольгер, глядя на них, представлял, как они покроются зеленой краской листьев, как напитаются весенним солнцем и вновь оживут. Они уже освобождались от оков зимы, уже появлялись на ветках первые почки неловкие как слова, сказанные робким юношей при знакомстве с первой в его жизни любовью. Могущество их будет недолгим. Придет осень и преобразит живой зеленый в траурный красный и желтый. Ноябрьский ветер сорвет с деревьев последние обрывки их наряда и оставит их на растерзание зимы. Зима в Баварии не жестока – она щадит голых и нищих. А после снова придет весна и все повторится, как повторялось уже много раз.

– Да, красиво.

Голос Вюнша прозвучал хрипло.

До Ингольштадта было около семидесяти километров строго на север, а на северо-запад от Мюнхена и, соответственно, на юго-запад от Ингольштадта, рядом с небольшой речкой и крупным лесом когда-то стояла ферма. Люди, жившие в ней, были необщительны и имели плохую репутацию. А потом кто-то их убил.

Хольгер и Майер решили, что в Кайфек и на ферму они съездят после того как поговорят с Раушем и, если повезет, Носке. Полицмейстеры почти не участвовали в расследовании и покинули Хинтеркайфек на следующий день после того, как туда приехал Рейнгрубер. Однако именно они первыми прибыли на место, именно они первыми увидели тела и обстановку в доме и в сарае. Носке и Рауш должны были что-то заметить и запомнить.

У Вюнша почти не было сомнений, что Рауша удастся найти – если в личном деле сказано, что он по-прежнему служит полицмейстером в Ингольштадте, значит, так оно и есть, а вот на поиски Носке можно было потратить много времени впустую. Хольгер протяжно зевнул – полуночный разговор с Хеленой сказывался, а кофе выпитый утром терял свое действие.

– Вы бы хотели жить вот так, Франц?

Они проезжали мимо небольшой деревеньки – одной из множества разбросанных по разным сторонам дороги. Майер сегодня был необычайно многословен, а потому не просто сделал жест головой, а дал развернутый ответ:

– Нет, не хотел бы.

– А вот я иногда подумываю перебраться в такую деревеньку, жениться на дородной фрау, нарожать пару-тройку ребятишек и прожить, не отрываясь от земли, всю свою жизнь.

– А почему не переберетесь?

– Не знаю. Наверное, не набегался еще. Деревеньки, наподобие этой, остаются в зеркале заднего вида, а я продолжаю ехать вперед, хотя возможно когда-нибудь…

– Вы выросли в Берлине?

Хольгер вспомнил знакомство с Майером и усмехнулся про себя. «А парень молодец – очень быстро научился». Берлинский выговор Вюнша, и так никогда не бывший ярко выраженным, за годы вне родного города почти сгладился. От коренных баварцев его акцент отличался, но точно определить в нем берлинца было нелегко, тем более для прожившего всю свою жизнь во Франции Майера.

– Да.

– Я тоже вырос в большом городе, поэтому даже не могу представить себя крестьянином.

– Возможно, вы и правы…

Город Ингольштадт имел долгую и славную историю. Когда Хольгер только планировал перебираться в Баварию, он прочитал об этом городе и его истории в одной брошюре. Ингольштадт был основан еще во времена Карла Великого на берегу Дуная. Как часто бывало в те незапамятные времена, поначалу была построена только крепость, а уже потом вокруг нее появился город. Именно здесь был основан первый в Баварии университет (Хольгер не помнил точно, в XV-м или в XVI-м веке произошло это знаменательное событие), а также провозглашен первый в Германии закон о чистоте пива. Дату этого события, завершившего закрепление традиций пивоварения столь дорогих сердцу настоящего немца, Вюнш запомнил – оно произошло в 1516-м году.

Лет пять назад Хольгер даже выбирался в Ингольштадт специально, чтобы снять пробу с местного пива, и был изрядно разочарован – мюнхенское было ничем не хуже, а то и лучше. И уж ни в какое сравнение ингольштадтское пиво не шло с тем напитком Богов, который Хольгер попробовал в захудалой на вид пивной рядом с Анхальтским вокзалом⁴⁸, вернувшись с Войны. «Странно, но больше такого вкусного пива пить не доводилось…»