Лживая взрослая жизнь

Я спросила у него адрес брата, но он знал только, в каком ресторане тот работает. Теперь, излив душу, он пытался играть свою обычную роль. Принялся шутить, то говоря мне ласковые слова, то делая неприличные намеки, пока я не сказала со смехом: “Хорошенько запомни, Корра, между нами больше никогда ничего не будет”. Потом я посерьезнела и попросила у него телефон Розарио. Он взглянул удивленно, спросил, не собираюсь ли я переспать с его другом. Коррадо ожидал услышать решительное “нет”, но я ответила, что пока не знаю: он заволновался, заговорил со мной как старший брат, старающийся отговорить от опасного шага. Так продолжалось некоторое время; я поняла, что ему не хочется давать мне телефон Розарио. Тогда я пригрозила: “Ладно, сама найду, а потом скажу Розарио, что ты ревновал и не хотел давать мне его номер”. Он сразу уступил, хотя и продолжал ворчать: “Я все расскажу Виттории, а она расскажет твоему отцу, вот увидишь, что будет”. Я улыбнулась, чмокнула его в щеку и сказала как можно серьезнее: “Корра, так ты сделаешь мне одолжение, я и сама хочу, чтобы Виттория и мой отец об этом узнали. И вообще, поклянись, что если это случится, ты все им расскажешь!” Тут подошел автобус, и я оставила растерянного Коррадо одного.

5

В следующие часы я поняла, что никакой срочной необходимости терять девственность у меня нет. Розарио по каким-то смутным причинам привлекал меня, но я не стала ему звонить. Зато я позвонила Иде, чтобы узнать, поедет ли она со мной в Венецию. Она ответила, что готова, что она только что рассказала об этом Костанце. Мать была счастлива, что Ида какое-то время не будет крутиться у нее под ногами, и выдала ей приличную сумму.

Я сразу решила отыскать Тонино, позвонив в ресторан, где он работал. Поначалу он обрадовался моим планам, но узнав, что со мной едет Ида, какое-то время молчал. Потом сказал, что снимает комнату в Местре, втроем мы там не поместимся. Я ответила: “Тони, мы все равно к тебе зайдем. Если хочешь — спокойно поболтаем, если нет — ничего страшного”. Он сменил тон, уверил меня, что очень рад, что будет нас ждать.

Поскольку, съездив в Милан, я уже потратила на дорогу все деньги, которые мама подарила мне на день рождения, я попросила ее дать мне еще, на этот раз в награду за успешно сданные экзамены.

И вот как-то дождливым прохладным утром, незадолго до нашего отъезда, мне ровно в девять позвонил Розарио. Вероятно, Коррадо поговорил с ним, потому что он сразу выпалил:

— Джанни, мне сказали, что ты наконец-то решилась.

— Ты где?

— В баре внизу.

— Внизу где?

— У твоего дома. Спускайся, я встречу тебя с зонтиком.

Мне не было неприятно, я понимала, что все действительно начинается и что лучше впервые оказаться в объятиях другого человека именно в такой прохладный день, а не в жару.

— Не нужен мне твой зонтик, — сказала я.

— То есть мне лучше уехать?

— Нет.

— Тогда спускайся.

— Куда ты меня повезешь?

— На виа Мандзони.

Я не стала причесываься и краситься, не последовала советам Виттории, только надела ее браслет. Розарио ждал меня у подъезда с неизменной, написанной на лице веселостью, но когда мы попали в обычную для дождливого дня пробку, стал ругаться. Он всю дорогу обзывал последними словами других водителей, которым, по его мнению, надо вообще запретить садиться за руль. Я встревожилась и сказала:

— Розарио, если сегодня неподходящий день, отвези меня обратно домой.

— Не волнуйся, день подходящий. Нет, ты глянь, что вытворяет этот козел!

— Успокойся.

— Я что, как-то не так выражаюсь?

— Да нет.

— Хочешь знать, почему я нервничаю?

— Нет.

— Джанни, я нервничаю, потому что хочу тебя с тех пор, как увидел, но никак не могу понять — а ты меня хочешь? Так что скажи: хочешь?

— Да. Только не делай мне больно.

— Какое там больно, тебе будет хорошо.

— И чтоб не очень долго, у меня дела.

— Ну, какое-то время все-таки понадобится.

Он припарковался прямо у дома, в котором было не меньше пяти этажей.

— Повезло, что нашлось место на стоянке, — сказала я, пока он, даже не заперев машину, быстро шагал к входу.

— Везение тут ни при чем, — обяснил он, — все знают, что это мое место и его нельзя занимать.

— А то что?

— А то пристрелю.

— Ты гангстер?

— А ты девушка из хорошей семьи, которая ходит в лицей?

Я не ответила; мы молча поднялись на пятый этаж. Я подумала, что лет через пятьдесят, если мы с Роберто еще больше подружимся, я расскажу ему про этот день, чтобы он мне все объяснил. Роберто умеет находить смысл во всех наших поступках, такая у него работа, и, если верить отцу и Мариано, у него хорошо получается.

Розарио открыл дверь; в квартире было темно. “Погоди”, — сказал он. Не включая люстру, он уверенно подошел к окну и одну за другой поднял шторы. Серый свет пасмурного дня разлился по большой пустой комнате, где не было даже стула. Я вошла, закрыла за собой дверь, услышала, как дождь стучит в окна, как воет ветер.

— Ничего не видно, — сказала я, посмотрев в окно.

— Мы выбрали плохой день.

— Да нет, день вполне подходящий.