Лживые зеркала

Уинифред расправила плечи и бесцветно произнесла, надеясь, что щеки не порозовели:

– Вот как… Покажите мне, как надо играть.

Дарлинг рассмеялся и положил на клавиатуру руки. Уинифред отчего-то осознавала, что он смеется не над ней, а просто так.

– Поставьте пальцы вот так.

Он убрал руки, а когда она сымитировала его движение, покачал головой и мягким прикосновением сдвинул ее кисть. От места, где Дарлинг прикоснулся к ней, по локтям и щиколоткам побежал табун мурашек.

– Нет, левее… Так. А теперь…

Дарлинг научил ее простенькой мелодии («Он расстроен, надеюсь, вы не против», – будто извиняясь, добавил он), и Уинифред удалось повторить ее со второго раза, неловко и медленно перебирая пальцами. Сама игра на рояле представлялась ей глупой и бесполезной, но у Дарлинга горели глаза, и ей хотелось понять, что именно так привлекает его в этом инструменте.

Когда она закончила играть, Дарлинг с упоением стиснул перед собой ладони и улыбнулся.

– Вы прирожденный талант, Уинифред! Как прелестно!

– Глупости, – фыркнула она, втайне довольная, и снова склонилась над клавишами, желая закрепить успех. – Такую нелепицу каждый сыграет.

Уинифред попробовала повторить мелодию еще раз, уже быстрее и чище, но прервалась, когда Дарлинг хмыкнул, и подняла на него недовольный взгляд.

– Что? – с напускным раздражением спросила она.

Дарлинг не отводил взгляда от ее губ, и Уинифред подавила удовлетворенную улыбку. Похоже, он все еще у нее под каблуком. Он моргнул и быстро встретился с ней взглядом, смущенно улыбаясь. Уинифред больше ничего не сказала, и тогда он произнес:

– Когда вы размышляете, у вас забавно раздуваются ноздри. Это очень мило, – торопливо добавил он.

– Чушь! – чересчур громко возразила Уинифред, почувствовав себя уязвленной.

Она не могла понять, что взбесило ее больше: то, что Дарлинг утверждает, что у нее якобы раздуваются ноздри, или то, что он глядит вовсе не на ее губы.

– Это правда! – воскликнул он и шмыгнул носом. – Вот так, только сильнее. Не верите? Хотите, принесу вам зеркало?

Уинифред теперь распирало от смеха. Приняв оскорбленный вид, она повторила ломким от веселья голосом:

– Вот еще! Вы такой нахал, мистер Дарлинг!

Он захохотал, высоко запрокинув подбородок. Черные глаза от улыбки превратились в узкие щелки.

– Вы прямо как моя бабушка. И прошу, называйте меня Теодор. – Дарлинг вмиг посерьезнел, будто на лицо набежала туча. – Какой из меня мистер, сами посудите!

Он напустил на себя насмешливую браваду, но Уинифред видела, что по какой-то причине для него это важно. Поэтому она медленно кивнула.

– Хорошо. Но только когда мы не на людях – я ведь все-таки ваша подчиненная.

Теодор снова посмотрел на ее нос и задумчиво повторил за ней:

– Да… подчиненная. – Встрепенувшись, он улыбнулся, как провинившийся мальчишка: – Пожалуйста, расскажите мне, что вам удалось выяснить. Я постараюсь понять, хоть у меня до сих пор голова кругом.

И она рассказала ему – впервые без раздражения, – но только потому, что чувствовала себя обязанной за урок музыки.

Глава 12 Переезды и соверены

С бала у Саттонов прошло чуть меньше недели. За всю свою жизнь Уинифред не дышала свободнее, чем в эти дни – будто разомкнулась клетка, стискивающая ее ребра. Она нырнула в рутинную работу, которая нравилась ей гораздо больше рискованных заданий и неустойчивых планов.

Решив, что нельзя и дальше собираться в доме Дарлинга, она приказала ему снять настоящий офис. Даже самые безразличные соседи обязательно обратят внимание, как она каждое утро поднимается по ступеням особняка и спускается ближе к полуночи. Сам Дарлинг, конечно, об этом не подумал, но ведь им следует проявлять скрытность, особенно в теперешнем положении Уинифред как двурушницы.

Она напомнила ему об обещании снять комнаты в субботу вечером, и уже к началу следующей недели Дарлинг, сияя, вручил ей ключик от офиса.

– Подойдет? – с улыбкой поинтересовался он, сложив руки на груди и опершись головой о дверной косяк. – Лучшее, что я смог найти за столь короткий срок. Конечно, если вам не нравится, я сниму другой…

Уинифред критически оглядела квартиру, снятую Дарлингом. Она занимала целый этаж в доме на Харли-стрит – несколько больших, скудно меблированных комнат с окнами, выходящими на запад, поэтому в них всегда темно. В их доме, судя по табличкам при входе, квартировались врачи. Офис был простым, но опрятным и тихим и располагался не очень далеко от «Рассвета» и от дома Дарлинга, да еще к тому же в весьма дорогом и красивом районе Мэрилебон.

Заметив, как внимательно Уинифред изучает комнаты, Дарлинг произнес шутливо, но с некоторой тревогой:

– Я вижу, вам не совсем нравится… Что ж, надеюсь, мне вернут хотя бы залог.

– О чем вы говорите? – воскликнула она. От обеспокоенного тона Дарлинга у нее подскочило сердце. – Мне нравится! Подходящее место.

– Я тоже так подумал!