Лживый век

Юный Давид явно уступал по физической силе могучему Голиафу и не имел никаких шансов выйти победителем в противоборстве с богатырем-филистимлянином. Но пастушок умел пользоваться пращей, возможно даже, именно он изобрел это метательное оружие, которое и ловко применил против своего противника. Камень из пращи попал в голову гиганту и тот замертво свалился наземь, а субтильный Давид, благодаря своей смекалке, обрел в глазах евреев ореол непобедимого бойца. Вскоре они выберут его царем, который поведет свой народ на решительный штурм Иерусалима. Штурм так же окажется успешным, и правители Иерусалима будут вынуждены разрешить евреям жить в этом городе. Там впоследствии развернется острая политическая борьба, в ходе которой победителем окажется сын Давида по имени Соломон, который станет правителем Иерусалима и затем царем всего Израиля. С тех пор Иерусалим предстает уже основным пристанищем для евреев, которые из жалких беженцев-скотоводов превратились в уважаемых горожан.

Установка на то, что «малое» (бесподобный Давид) благодаря определенной ловкости и смекалке может одним ударом в голову свалить ненавистного великана (Голиафа), утешала многие поколения евреев в годы тяжких испытаний и послужила мощным катализатором для их общественной, интеллектуальной активности после того, как им разрешили при Наполеоне покинуть пределы своих гетто в европейских городах. С одной стороны, марксизм являлся порождением эпохи осознания многими европейцами необходимости социальных преобразований, направленных на смягчение условий жизни и работы для беднейших слоев населения. С другой стороны, марксизм крайне обострил это умонастроение требованием ликвидации эксплуататорских классов и самого государства. Маркс охотно разглагольствовал о материализме, воспринимая себя оракулом истины, пророком нового времени. А когда пророк глаголет, то ощущает, что сам бог отверзает его уста, или «кто-то водит его рукой», когда он изводит бумагу, доказывая правоту своих теоретических построений.

Политический сионизм также развивался в русле национально-освободительных борений, которые вели европейские националисты против имперских или державных народов, пылко мечтая о создании своих независимых государств. Здесь также «малое» героически противостояло «большому». Но отличие евреев от малых европейских народов заключалось в том, что последние давным-давно жили на своей земле и хотели всего лишь одного — выйти из-под власти крупных, державных народов (или великих наций) и жить своей жизнью. У евреев не было своей земли на протяжении всей христианской истории, а к концу XIX в. «мировая теснота» стала для всех неоспоримым фактом. И поэтому политическим сионистам для обретения своего «угла» или «национального очага» требовалось кого-то подвинуть с насиженных земель.

Национально-освободительные движения малых народов по сути своей вели к раздроблению империй, сложившихся в Европе в предыдущие века. Но, как это обычно и бывает, одной идее противопоставляется другая. Так идея единосущного Бога порождает идею дьявола, противостоящего всеблагому началу. Тезису национально-освободительной борьбы с имперскими супостатами противопоставляется антитезис создания Соединенных Штатов Европы и, фактически, сверхнации. Развитию идеи создания сверхнации способствовал позитивный опыт США, которые быстро развивались, а бывшие эмигранты охотно именовали себя американцами. Интеграция больших и малых европейских народов в одну историческую общность позволила бы убрать множество средостений между этими народами, и тогда бы устранились причины, приводящие к войнам и прочим кровавым конфликтам: были бы подрублены корни шовинизма и межконфессиональной нетерпимости.

Перспективу создания сверхнации вполне органично дополняла идея сверхчеловека: ведь те личности, которые возьмут на себя бремя управления столь огромным сообществом, не могут быть заурядными людьми, а должны обладать исключительно выдающимися свойствами и качествами. Но критический анализ 15 вековой европейской христианской истории практически не выявлял подобных правителей. Требовались люди принципиально нового типа, нового мышления и активисты символического сионизма были уверены в том, что именно они и только они как раз и подходят для столь почетной миссии.