Лживый век

Вакханалию насилия большевики воспринимали не как деградацию общества, низводящую человека до зверя, а как очистительный пожар, необходимый для того, чтобы избавиться от всех «паразитов», «эксплуататоров» и «кровопийц». В отличие от Маркса, который мастерил свою концепцию переустройства мира в кабинетной тиши и апробировал ее разве что на различных конференциях и съездах экстремистки настроенной общественности, Ленин и его ближайшее окружение были вынуждены искать ответы на судьбоносные вопросы буквально на ходу, в условиях постоянно меняющейся политической ситуации. Именно искать, потому что «основоположник» в своих тяжеловесных, квазинаучных пассажах все свое внимание сосредотачивал на обосновании «закона» смены общественно-экономических формаций, который действовал сам по себе, вне зависимости от волеизъявления людей. Из этого обоснования всего лишь вытекало, что те, кто сопротивлялся неудержимой поступи «закона», относились к махровым реакционерам — то бишь к врагам прогресса и социальной справедливости, а те, кто понимал необходимость формирования новых производственных отношений, ориентированных на равномерное распределение получаемого прибавочного продукта, считались «сознательными» и «вперед смотрящими». Будучи выходцем из карликового мира, Маркс не мог не думать о судьбах этого мирка, тысячелетия пребывавшего в пренебрежении и в презрении со стороны «сильных мира сего». Но воодушевленный происходящими на его глазах переменами, внук раввина и младогегельянец, представлял собой помесь интеллектуализма эпохи Просвещения с иррационализмом поклонения древнему божеству: «основоположник» всю свою жизнь потратил на доказательства того, что появилась такая могучая сила (промышленный пролетариат), которая способна перевернуть греко-христианский мир вверх тормашками. Однако, кто-то же должен направлять эту могучую силу, чтобы она могла консолидироваться, превратиться в «девятый вал», сметающий любые преграды на своем пути. Для этого и потребовался интернационал, среди руководства которого рабочий люд представлял собой случайные вкрапления, зато немало кучковалось евреев-журналистов, публицистов, профессиональных борцов с любыми формами тирании. Карликовый мир почуял свой шанс стать «главой» грядущего бесклассового общества, не нуждающегося в государственных границах. Что же касается средств, при помощи которых будет построено такое общество, то они остались втуне, всего лишь подразумевались, но не назывались. Пресловутая «диктатура пролетариата» упоминалась Марксом всего лишь раз, да и то в частном письме.

Ленин, вовлеченный в громокипящий поток русской революции германским правительством и вооруженный теорией Маркса, стремительно переосмыслил учение о неизбежности пролетарских революций, призванных разрешить антагонизм между «трудом» и «капиталом», практикой вооруженного переворота в отдельно взятой стране. Из этой практики вытекало, что необязательно ждать многоэтапной индустриализации и концентрации активов в руках кучки эксплуататоров. Можно и нужно захватить власть в любой стране, раз появляются для этого возможности, и затем следует избавиться от всех тех, кто заподозрен в использовании наемного груда для своего личного преуспеяния. Если «классический» марксизм был нацелен на радикальный переворот прежде всего в промышленно развитых странах, то ленинизм настаивал на том, что люди, вооруженные «подлинно научной теорией» переустройства общества, должны брать власть везде, где смогут захватить эту власть любыми средствами. После чего захватчикам необходимо незамедлительно приступить к самым решительным мерам, дабы обуздать стихию контрреволюции. Маркс, делая ставку на страны с наиболее высоким уровнем развития производительных сил, плотоядно мечтал обеспечить каждому члену справедливого общества определенный достаток: для этого всего лишь требовалось отобрать излишки у тех, кто владел многим и передать эти излишки тем, кто прозябал в бедности. Ленинизм своей практикой оголтелого насилия предполагал доведение всех слоев населения в захваченной стране до полной нищеты, чему способствовали гражданская война, реквизиции, ликвидации «паразитических» классов и т. д. При этом ленинизм трогательно гарантировал последующим поколениям наступление «светлого завтра».