М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

– Колосс, обративший свой взор к океану, низвергнут. Разделилось тело его на части…

– Эй! – позвал сумасшедшего Всадник.

Тот продолжал бормотать.

– Эй! – Всадник тронул худое плечо.

Старик поднял безумный взгляд и отшатнулся в ужасе:

– Разрушитель! Сын человеческий и избранник Божий, рождённый стать Царём! Он вошёл в ад и вернулся оттуда, и сотворил подобие ада на земле! Последний из живых, с обломков мира взирает он на дело рук своих!

– Успокойся, старик, успокойся. Я вовсе не Разрушитель. Я…

– Спящий на коне! – запричитал старик в голос, закатывая глаза. – Дух смятенный, неприкаянный, что достиг Предела! Заблудший сын человеческий, чьё имя – как имя птицы, чей конь – не конь, а сон – не сон! Мгновенья жизни его сочтены, и Смерть встречает его у раздвоенных врат!

Всадник отшатнулся. Слова ударили неожиданно мощно, как выстрелы в упор, оглушили: «Дух!.. Сын!.. Имя!.. Конь!.. Сон!.. Смерть!!!» Всадник тряхнул головой и, приходя в себя, снова протянул руку к старцу:

– Что ты говоришь?..

Но остановился на полпути: кликуша уже отвернулся, напрочь забыв о его существовании, забормотал что-то неразборчиво… Да осознал ли вообще, что кто-то приходил к нему, или принял Всадника за одно из своих сумбурных видений, смешав с иллюзией реальность? Вряд ли для несчастного умалишённого существовала какая-либо разница.

– Гром и огонь разорвали небеса, и с небес спустилась колесница Его, и это есть последний день мира, ибо Он сошёл, чтобы завершить начатое и воплотить замысел свой…

Гром, сильнее всех раскатов, что сотрясали атмосферу до того, врезал из-за туч и раздробился о дымящиеся склоны на тысячи осколков долгой нестройной канонадой. В ответ грому небесному и в горах тоже зарокотало: обвалы ринулись неистовой гурьбой, будто следуя приказу свыше. А небо в зените разверзлось и загорелось ослепительным пламенем!

Удивлённый и напуганный, Всадник поневоле отступил – да так и застыл, вытаращив глаза: в раздвинувшем тучи огненном вихре показались очертания… Однако пришлось тут же закрыть лицо руками и отвернуться: никак не возможно было глазам вынести неимоверную мощь лучезарного потока, прорвавшегося из иного мира вслед за силуэтом! Словно тысяча солнц в одном явились, озарив неистовой ярью своей ввергнутый в хаос мир, и от явления этого немудрено было сойти с ума или ослепнуть!

И только благодаря тому, что отвёл глаза, Всадник увидел растущую волну, которая неслась к берегу. Всё, что он успел, – это упасть на старика, прикрыв того своим телом, впиться пальцами в избороздившие поверхность каменной ладони трещины и зажмуриться.

На какое-то время вокруг потемнело, и Всадник почувствовал, что масса накрывшей побережье волны пытается вырвать его из ладони титана и уволочь с собой, жадно охватив плотной, злорадно кипящей мутью. Он не успел толком вдохнуть и теперь с ужасом ждал, когда в лёгких закончится воздух. Но вода схлынула, а он остался на том же месте.

Отхаркивая набившийся в нос и рот горький океанский песок, Всадник поднялся. Старик остался лежать ничком, но спина его чуть заметно поднималась и опускалась: дышал, не захлебнулся, слава богу. Обошлось?..

Испуганное ржание с трудом пробилось через ураган – и Всадник вздрогнул, холодея, поискал глазами… Гнедой, верный попутчик! Волна таки смыла его, и теперь бедняга барахтался изо всех сил, тщетно пытаясь противостоять отступающей водной массе, которая уносила свою строптивую добычу в открытый океан.

В груди Всадника закололи ледяные иглы. Ощущение натянувшейся жилы, идущей из самого нутра, перехватило дыхание. И страх (будто бесплотная сердцевина того, что человек принимает за истинное «я», держалась – дрожа, цепенея – на кончике этой жилы!) заставил сердце споткнуться, превратившись в сжатый до онемения кулак: случайный удар – и душа не удержится в исстрадавшейся оболочке, вылетит стремглав… Всадник замер – ни капли надежды отвратить неминуемое! – и, сделав судорожный вдох, упал в распахнувшиеся навстречу нежданному приношению волны…

***

Невероятных размеров колесница, запряжённая четвёркой огненных лошадей, катилась по небу, и от грохота её колёс сотрясалась земля и горы рушились, пропадая в океане. Всё разваливалось, кувыркалось, летело в тартарары, и только старик с воздетыми к небу руками стоял неподвижно в полный рост на протянутой к океану ладони…

Глава 8