М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

Судя по звукам, шута принялись лупить почём зря, а Максуд приник к решётке, вжался в неё до боли, чтобы увидеть хоть напоследок (он был почему-то уверен, что не встретит уже никогда) того, кто принёс в здешнюю тьму немного радости и смеха, и кого только лишь слышал… Но не увидел ничего, кроме мельтешения теней…

***

– На-на-на… – шептал скороговоркой Сошедший-с-Небес, просунув сквозь прутьярешётки над самым полом ладонь с кусочком лепёшки.

Некоторое время ничего не происходило, но вот дрогнули тени (капля огня, должно быть, трепыхнулась в далёком светильнике), и что-то бесформенное в тот же миг перетекло поближе к камере Фаниса. Затаилось, выжидая. И таким вот манером, не предоставив ни шанса себя рассмотреть, неразличимое нечто в несколько приёмов достигло цели, оказавшись возле протянутой руки. Затаивший дыхание Максуд увидел, как качнулась от незримого прикосновения ладонь, и обломок засохшего хлеба в мгновение ока исчез, буквально растворившись в воздухе. Послышался хруст и чавканье, а затем прерывистый звук, будто очень быстро стучали камнем о камень. Сошедший-с-Небес медленно положил на ладонь ещё один сухарик, который, ни на миг не задержавшись, тоже пропал в клацнувшей пасти невидимки. И снова – прерывистый стук. Возле неподвижных пальцев Фаниса как будто сдвинулось пространство, и силуэт ящерообразного существа вдруг отслоился от головоломки форм и теней. Костлявая, обтянутая складчатой, будто слипшейся изнутри, шкурой, с несуразными выростами на серой и угловатой, неотличимой от валявшихся здесь в изобилии камней голове тварь быстро хлопалапастью, производя тот самый клацающий звук: давала понять, что не прочь заглотить ещё кусок, и, если представится такая возможность, даже не один.

Сошедший-с-Небес потянулся за остатком лепёшки, как вдруг сторожкий уродец замер с полураскрытым зевом, передёрнулся всем телом… и Максуд тут же потерял его силуэт среди хаоса изломов и осколков мрака, из которых, казалось, и был на самом деле сложен коридор.

В соседней камере хохотнул Рост.

– Фанис, ты впустую растрачиваешь свой талант! Приручить демона-Му, это ж надо! Если бы ты решил веселитьтолпу, странствуя с бродячим балаганом, звонкая монета текла бы неиссякаемым…

– Ш-ш-ш! – поднял руку Сошедший-с-Небес. – Слышите?

Шаги! Вот что, оказывается, спугнуло осторожную тварь! Однако звук их не был похож на шаркающую походку дряхлого надзирателя… Неужели Мезахир-шэх вспомнил, наконец, о тех, кого облагодетельствовал своим «гостеприимством»?

Кто-то шёл в сторону камер дадашей, и темнота рассеивалась вместе с его приближением. Максуд, ощутивший вдруг, насколько стосковался он по свету, прильнул к решётке, жадно раскрыв глаза: комок огня плыл по коридору, вытянув к потолку подрагивающий жёлто-оранжевый язык. Нотак мучительно ярок для отвыкших от света глаз оказался этот огонь, что Максуд непроизвольно отвернулся, зажмурившись. Глаза защипало.

Когда, переждав приступ рези и утерев просочившуюся сквозь сомкнутые веки солёную влагу, он самую малость приоткрыл глаза, то увидел силуэт человека. Тот молча водил факелом – перед одной пещерой, перед другой…

– Я здесь, Пресветлый, – услышал Максуд Сошедшего-с-Небес. – Ты же меня ищешь?

Силуэт прекратил свои мотания и повернулся на голос. Тонкая полоска кроваво алела поперёк будто вырезанной из тени фигуры, и Максуд со раздражением подумал: «Кабы тебя и впрямь перерезало надвое!»

– По собственной ли воле ты явился развлечь заскучавших узников, или милостивый шэх спровадил тебя в эти катакомбы с глаз своих подальше, и теперь ты просто ищешь человеческого общества? Да ты проходи, проходи, будь как дома. Хочешь, я угощу тебя сухарём? Это, конечно, не гузно барашка, но ты же не привык привередничать, кормясь с господской руки…

В камерах одновременно фыркнули дадаши.

– Смешно, смешно, – тоже похмыкал Верховный блюститель. – Я и сам иногда не прочь пошутить… – и приблизился к Сошедшему-с-Небес.

Теперь Максуд мог хорошо рассмотреть тощую фигуру в бесформенных складках одежд. Поневоле представил её на месте демона-Му, только что хрустевшего здесь подачками Фаниса, и снова фыркнул. У Пресветлого дёрнулось ухо.

Блюститель подсветил себе факелом, вглядываясь в лицо Сошедшего-с-Небес.

– У тебя ещё осталось чувство юмора, Явившийся… Или ты просто сошёл с ума?

– Не самая удачная острота, Гуламмахдум. Ну, по крайней мере на злобу дня, – откликнулся Сошедший-с-Небес.

– Ничего, я ещё удивлю тебя своими словами.

– Знаешь, тебе всё-таки следует вначале потренироваться, отточить мастерство…

– Может, предложишь ещё стать твоим учеником?

– Да ты же сам не пойдёшь.

– Верно. Твои ученики плохо заканчивают, пытаясь выкобениваться перед шэхом.

– Постой-ка, у меня есть идея! Не желаешь ли поменяться со мной местами и блистать красноречием с внутренней стороны решётки? Ты не поверишь, но отсюда все шутки кажутся намного смешнее, и остроумие развивается не в пример…

– Не в этот раз, Явившийся, – оборвал блюститель. – Может, в другой. Если, конечно, мне, не дай бог, повезёт, как тебе.