М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

Максуд не мог посмотреть, кто это говорил, по той причине, что хозяин голоса (или всё-таки «хозяева голосов»?) оказался на одной с ним стороне коридора, однако Сошедший-с-Небес мог видеть, что происходит, и с интересом наблюдал из своей камеры напротив.

– Кто ты? – продолжил знакомство Рост.

– Шут – кто ж…

– Шут?

– Шут, паяц, комедиант, лицедей, смехотворец, просто – смешной человек…

– Ну а звать-то тебя как, смешной человек?

– Я шут – и это говорит обо мне всё. Это больше, чем имя. Так к чему мне зваться как-то ещё?

– Ну… Хм-м… Пожалуй, в этом есть смысл.

– Несомненный, это же моя суть.

– И как же тебя занесло сюда, где смеяться над тобой некому?

– Ну, посмеяться-то я не прочь и над самим собой… однако ты прав: без зрителя моё представление – камень, брошенный в пустую бездонную пропасть… Ну в кого он может там попасть, а? – и шут зашёлся хохотом.

И дадаши, как поветрием пыльной чумки обнесённые, заразились этим хохотом, подхватили его один за другим кто во что горазд. Максуд увидел, что и сам Сошедший-с-Небес не утерпел – затрясся в смехе, замотал головой.

– Шэх собирается открыть театр и между делом отбирает труппу, – отсмеявшись, сообщил шут. – И я уже не первый, кто ему – хе-хе! – не подошёл. Впрочем, он дал мне время подумать. Нет, вы представляете?! Шэх – дал время! Хах-ха! Он считает, что имеет силу повелевать самим временем! Каков же будет сюрпризец, когда шэх поймёт, что в конечном итоге время поимело и его, и его силу! Хэх-ха-ха! О-о… – осёкся он вдруг. – О! – воскликнул, будто его осенило. – Прекрасная идея для сценки! Шэх… Сила… Время… Хе-хех! Да мне уже смешно! – и голос его рассыпался руладами и переливами – до икоты, до стона – как ишака щекотали!

Кажется, новый сосед способен был найти повод для смеха в чём угодно – дай только вволю повеселиться. Впрочем, и дадаши не отставали: должно быть, не хватало им этого – не шуток, не острот, а просто живого, заливистого, искреннего смеха!

– Ну авы? – снова шут отсмеялся первым и задал вопрос. – Я слышу, вас много… Неужели шэх уже сколотил-таки себе фарс-команду? Вы же комедианты?

– В каком-то смысле шэх рассматривает нас именно в таком амплуа, – ответил Сошедший-с-Небес.

– И чемвы его так впечатлили, что он запрятал вас под камень, как дети прячут всякие безделушки?

– Да особо пока ничем… Но он, правда, тоже дал нам время подумать.

– Что, сотрудничество или смерть? – шут хмыкнул. – В некоторых вопросах шэх до ужаса примитивен! Я бы даже сказал – двумерен. Хе-хе! Неудивительно: он одержим идеей основать собственный центр мира, своего рода пуп ойкумены. Вот и не видит ничего дальше этого своего пупа. Хэх-ха! Э-э… Так о чём это я?.. Ага! Значит, шэх вас тут всех собрал и не спеша имеет в виду… А знаете, когда-то я тоже был не один!Нас ходила по Горе целая труппа! Мы многое умели… Хэх-х…

– И что же с труппой? Почему ты один? Остальные осерчали на твои шутки и выгнали взашей? – усмехнулся Рост.

– У жизни на каждого из нас припасены свои шутки. Она раскидала и свела в могилу всех, кроме меня. И я сам стал собственной труппой, и выступал как все мы разом – в одном лице, лишь оборачивался к зрителям то одной, то другой маской. Но я постарел… А пока старел, насмотрелся всякого и, может, от этого немного поумнел – и понял однажды, что нет необходимости для каждой пьесы малевать новые личины: та, что уже на мне – вобравшая всё, чем я когда-либо был, и всё, что пережил… да и жизни моих товарищей тоже вобравшая – и есть они все. Как у всех, ха!

– Должно быть, вы были очень дружны… – донёсся голос Дилшэда.

– Мы были семьёй, без преувеличения. И мы были настоящими комедиантами, в каждый миг нашего существования! Вся наша жизнь была как одно невероятное представление! Чего мы только ни вытворяли… Фокусы, к примеру, показывали – и не абы что! Даже демона мелкого вышколили нам помогать! И вот он втихаря…

– Приручили демона?! Да ты заврался, шут! – воскликнул Рост. – Такого не то что никому не удавалось – в голову не могло прийти! Потому что демона невозможно…

– Ха! И ещё раз – ха! Хочешь, научу?!

– Да ты горазд загибать! Врёшь как дышишь! – и Рост рассмеялся.

– Хэх! Так и вправду может показаться! Что ж, я много сочиняю, верно, но я ничего не высасываю из пальца и тем более не лгу. Я – шут. Я – паяц. Я скачу, кувыркаюсь и корчу рожи. Вы думаете, я просто валяю дурака за мелкую монету и глоток прокисшего вина? А я показываю вам вас же – и смеюсь вместе с вами! Я профессионал в своём деле, а основа этого дела – досконально знать человека, знать, за что зацепить. Главный же секрет моего мастерства заключается в том знании, что все мы – шуты, все – паяцы, без исключений. Мы все кривляемся и корчим рожи – но, как я убедился со временем, не оттого, что нам радостно, и не для того, чтобы принести радость, а оттого, что нутром чувствуем некую собственную сущностную кривизну в таком же искажённом – нами же? – мире… И вот – я зеркало ваше, в котором видите вы себя. Зеркало – но далеко не кривое, а, как ни парадоксально, совсем наоборот! Вы видите во мне урода? Это ваше собственное уродство!