М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

– Спросил бы… – усмехнулся Сошедший-с-Небес. – Важен не вопрос – важен ответ. Шэх отнюдь не дурак – он хочет быть уверен, что получит то, что ему нужно. И тянет время вовсе не от забывчивости или нерешительности, а даёт нам уразуметь, что наши жизни полностью в его руках. Ибудет мурыжить нас здесь до тех пор, пока не решит, что мы… – Сошедший-с-Небес вздохнул, – готовы дать ответ, который его полностью устроит. Вот такой вот менетекел.

– Пусть даже не надеется! – буркнул Рост, сплюнул и выругался.

– Ты готов просидеть здесь… до конца своих дней? – спросил Дилшэд.

Кто-то всхлипнул.

– Плевать! Удавлюсь, когда надоест!

– Здесь не на чем…

– Тогда разобью башку о стену! Какая, к демону, разница! Я не продажная девка, гнуться перед каждым, кто заявит права на мою жизнь!

Всхлип.

– Быть может, найдётся другой путь… – совсем растерянно проговорил Дилшэд.

– Для нас отсюда нет иных путей! Или ты решил пойти на сговор? Так обломайся: один ты шэху не нужен! Да все мы, дадаши, ему не нужны! Только Фанис! Мы всего лишь идём впридачу, как гарнир к печёному ягнёнку! А ты, Фанис, даже не вздумай позволить давить на себя, защищая нас! Иначе зачем мы верили твоим словам и кто им поверит после?! Кто, если в них уже не будет правды?!

Снова всхлип, и приглушённые рыдания.

– Успокойся, Спингуль, мы что-нибудь придумаем…

Дилшэд, однако, похоже, и сам чуть не плакал.

– Правду необходимо принимать такой, какая она есть, и нечего там… – пробурчал Рост и умолк, не закончив фразу.

– Жизнь непредсказуема и полна сюрпризов, – послышался голос Бинеша. – Мы не знаем наперёд её возможных поворотов и кувырков. В какой-то момент всё может запросто перевернуться вверх дном.

– Ты абсолютно прав, Бинеш, – подтвердил Сошедший-с-Небес. – Нужно постоянно быть готовым воспользоваться случаем, а для этого необходимо держать наготове разум и тело…

***

Сколько дней прошло с начала заточения? В подземелье, где не угадать было смены дня и ночи, время ощущалось, как источаемая «плачущим деревом» смола, застывшие осколки которой с заключёнными в её массе стайками цветочной моли использовались сельскими модницами для изготовления бус и браслетов: вначале оно бежало ручьём, но постепенно густело и замедлялось так, что, казалось, скоро вовсе остановится, закапсулировав в полупрозрачной толще безвременья оказавшихся там людей. Бинешу пришла в голову идея исчислять сутки появлениями их незрячего кормильца, однако тот не утруждал себя регулярным снабжением узников пищей, забредая к своим подопечным как бог на душу положит. Бывало, что заключённые не успевали как следует проголодаться, а иной раз старик пропадал надолго, и дадаши гадали, помер он или всего лишь заблудился в переходах.

Как бы то ни было, но Сошедший-с-Небес не позволял дадашам впадать в уныние и скуку: свои рассказы о самых разных вещах из различных областей знаний он перемежал комплексом физических упражнений, который приспособил специально для использования в нынешнем местопребывании странников. Дадаши повеселели, и даже Спингуль перестала забиваться в дальний угол своей пещеры и хлюпать там носом.

Впрочем, для Максуда, как оказалось, не предоставило труда самому найти себе занятие: темнота и тишина, царившие в катакомбах, как нельзя лучше подходили для медитации. Разматывание «клубка памяти» – вот чем был всецело поглощён Максуд, и время летело для него незаметно, тем более, что постепенно удалось добиться определённых успехов. С каждым разом он проникал всё глубже в скрытую область своего «я», открывая новые пласты воспоминаний. Не беда, что между обнаруженными фрагментами пока отсутствовала взаимосвязь: объединить разрозненные элементы мозаики в единое целое было всего лишь вопросом времени, а Мезахир-шэх не торопился ни призвать гостей-узников пред свои грозные очи, ни тем более почтить их своим присутствием лично.

***

Максуд привык к тому, что дадаши одни в подземелье и, несмотря на неволю, всё же в некотором роде свободны, полностью предоставленные сами себе. Но однажды затопали подкованные сапоги, загремела где-то совсем рядом решётка… Стражники притащили кого-то и, судя по звукам, с маху швырнули в каменный мешок, явно отводя душу, раздражённые и злые.

Стражники ушли, неразборчиво шипя ругательства, и только когда проклятия их стихли, из камеры донеслись оханье, кряхтение и стоны, которые постепенно превратились в негромкое бормотание на разные голоса, будто несколько человек весьма оживлённо разговаривали и даже спорили… и – неожиданно – раздалось хихиканье, словно той же компанией, бросив распри, недавние спорщики принялись щекотать друг друга.

Максуд прислушивался, гадая, что бы это могло значить, пока не решился-таки спросить…

– Эй! – без сомнения, заинтригованный не меньше Максуда, вперёд него окликнул компанию Рост.

– И тебе – эй, кто бы ты ни был, – после нескольких мгновений тишины отозвался голос, другие же звуки при этом затихли.