М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

– Он тот, кто несёт сомнения и смуту! Тот, кто поселяет адский огонь разрушительных стремлений в душах человеческих! Он – один из усомнившихся и оттого – падших!

Максуд вздрогнул и обернулся: высокая фигура в бесцветных, ниспадающих до самых пят одеждах стояла неподалёку, и вездесущие огненные отблески просвечивали сквозь неё, приобретая совсем мрачный, багровый оттенок. Максуд почувствовал, что внешний холод всё-таки пробрался внутрь его тела. Ему показалось, он знает, что это за фигура, но – память, капризная память… Быть может, их пути пересекались когда-то – в прошлой жизни?..

– Я пересёк пути многих, – произнёс незнакомец.

И сознание Максуда словно пронзило раскалённой иглой: «Уже было!..» И это «было» в точности повторялось прямо сейчас! Ощущение полного совпадения обрушилось такой ослепительной ясностью, чтоМаксуд даже не сомневался: он находится одновременно в двух точках, где существует этот удивительный момент – и в прошлом, и в настоящем!

Оглушив с разгону, затопившая расплавом чувств рассудок волна начала спадать, открывая взгляду разума, подобно камням на обнажающемся при отливе дне, образы отдельных персонажей – главных действующих лиц и основных слагаемых момента. С уходом волны они тускнели, как остывающие в форме литые металлические болванки, и буквально несколько мгновений спустя стали, наконец, пригодны для осмысления. Мысли тут же замельтешили, окружив добычу потревоженным роем паутинной моли, искажая, отвлекаявнимание, мешая рассмотреть детали… Но Максуд уже понял, что это за персонажи.

«Юноша, ангел, Смерть… История Бинеша! Фантазия всего лишь – однако сходство невероятное! Там, правда, ещё присутствовал старик-птицелов…»

Впрочем, и Сын Неба, замерший в напряжении, будто на пути его неожиданно оказался хищный зверь, был совсем не тем сияющим златокрылым существом из сказки. И он, Максуд, хотя и не такойнаивный, как Ядгар, но всё равно обведённый вокруг пальца, – не птицеловом был обманут, а самим «ангелом»… Кое-что не сходилось, разрушая захватившую было дух магию дежавю. Пожалуй, лишь «Смерть»полностью соответствоваласвоему образу: полупрозрачная фигура с лишённым эмоций взглядом свысока, полным безжалостной непреклонности. Именно таким должен быть взгляд существа, абсолютно уверенного в своём безусловном праве забирать жизнь и в своей неоспоримой силе осуществить это самое право.

«Кстати, чем там закончилось дело? Смерть протянула руку… и…»

И сердце заколотилось, и скулы свело так, что заболели зубы! Сейчас! Сейчас поднимется призрачная десница!

– Но в этот раз я пришёл не за тобой, человек, – тот, кого Максуд принял за Смерть, смерил его взглядом, в котором интереса проявилось не больше, чем к навозной мухе, и повернул лицо к Сыну Неба.

– Как там тебя называют нынче? Сошедший-с-Небес? Сын Неба? – край губ скривился в презрительной ухмылке.

– Ты прекрасно знаешь моё настоящее имя, Вершитель, – медленно проговорил Сын Неба, и пальцы его заметно подрагивали.

– Ты не достоин имени, которое носил когда-то! Настоящего, истинного своего имени! Но тебе же понравились эти, новые? Сколько ты их уже сменил, Усомнившийся?

– Ты… Ты действительно… ангел? – сам не веря в собственное предположение, Максуд повернулся к Сыну Неба. – Ты не говорил этого тем, кто приходил слушать тебя. Ты не сказал этого и нам…

– Он многого не сказал вам, – отрезал тот, кого назвали Вершителем, не сводя глаз с того, кто назвал его так.

– Я не был обязан…

Сын Неба, Усомнившийся, ответил таким же немигающим – прямым, словно выставленное навстречу хищнику-людоеду копьё, – взглядом.

– Однако наговорил достаточно, чтобы зародить сомнения, породить хаос и тем самым повлиять на судьбу этого крохотного, сонного – стабильного! – мирка! Сколько трудов и жизней будет потрачено, чтобы исправить то, что ты натворил, Усомнившийся! Ты понимаешь, на что обрёк поверивших и последовавших за тобой?

– Я принёс им истину и веру в себя! И я собираюсь продолжить начатое!

– О, ты принёс людям так много! Истину! Веру! Отчего же не упомянул, что впридачу ты практически обязал их пострадать за тебя и твои цели!

– Я всего лишь использовал стремление человека к свободе – но это его собственное стремление, и в моих словах не было лжи! Та цель, что преследовал я, – она не только моя, она актуальна для каждой живой души! В состоянии ли осознать человек эту свою не всегда очевидную потребность или нет, но он тянется к свободе, и тебе не искоренить в нём эту тягу! Не тобой она была вложена в душу его!

– Люди запутались в своих потребностях и сами не способныопределить, чего хотят. Не готовы определить. Пусть всё идёт своим чередом. Всему своё время и каждому своя роль, – надеюсь, Усомнившийся, с этим ты не будешь спорить?

– Тогда скажи мне, Вершитель, кто распределил эти роли и кто контролирует их исполнение, и я решу, согласиться ли с тобой!