М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

встретил его весьма радушно. В нем заметили перемену.

Период брожения пришел к концу. Поэтический талант

креп, и сознательность суждений сказывалась все яснее.

Он нашел свой жизненный путь, понял назначение свое

и зачем призван в свет. Ему хотелось более чем когда-

либо выйти в отставку и совершенно предаться литера­

турной деятельности. Он мечтал об основании журнала

и часто говорил о нем с Краевским, не одобряя напра­

вления «Отечественных записок». «Мы должны жить

своею самостоятельною жизнью и внести свое самобыт­

ное в общечеловеческое. Зачем нам все тянуться за

Европою и за французским. Я многому научился у азиа­

тов, и мне бы хотелось проникнуть в таинства азиат­

ского миросозерцания, зачатки которого и для самих

азиатов, и для нас еще мало понятны. Но, поверь м н е , —

обращался он к К р а е в с к о м у , — там на Востоке тайник

богатых откровений!» 1 Хотя Лермонтов в это время

часто видался с Жуковским, но литературное направле­

ние и идеалы его не удовлетворяли юного поэта. «Мы

в своем ж у р н а л е , — говорил о н , — не будем предлагать

обществу ничего переводного, а свое собственное. Я бе­

русь к каждой книжке доставлять что-либо оригиналь­

ное, не так, как Жуковский, который все кормит пере­

водами, да еще не говорит, откуда берет их» 2 . <...>

312

— Как-то в е ч е р о м , — рассказывал А. А. Краев­

с к и й , — Лермонтов сидел у меня и, полный уверенно­

сти, что его наконец выпустят в отставку, делал планы

своих будущих сочинений. Мы расстались в самом весе­

лом и мирном настроении. На другое утро часу в деся­

том вбегает ко мне Лермонтов и, напевая какую-то

невозможную песню, бросается на диван. Он, в букваль­

ном смысле слова, катался по нем в сильном возбужде­

нии. Я сидел за письменным столом и работал. «Что

с тобою?» — спрашиваю Лермонтова. Он не отвечает

и продолжает петь свою песню, потом вскочил и выбе­

жал. Я только пожал плечами. У него таки бывали

странные выходки — любил школьничать! Раз он меня

потащил в маскарад, в дворянское собрание; взял

у кн. Одоевской ее маску и домино и накинул его сверх

гусарского мундира, спустил капюшон, нахлобучил

шляпу и помчался. На все мои представления Лермон­

тов отвечает хохотом. Приезжаем; он сбрасывает

шинель, надевает маску и идет в залы. Шалость эта

ему прошла безнаказанно. Зная за ним совершенно

необъяснимые шалости, я и на этот раз принял его

поведение за чудачество. Через полчаса Лермонтов

снова вбегает. Он рвет и мечет, снует по комнате, разбра­

сывает бумаги и вновь убегает. По прошествии извест­

ного времени он опять тут. Опять та же песня и катание

по широкому моему дивану. Я был занят; меня досада

взяла: «Да скажи ты, ради бога, что с тобою, отвяжись,

дай поработать!» Михаил Юрьевич вскочил, подбежал

ко мне и, схватив за борты сюртука, потряс так, что

чуть не свалил меня со стула. «Понимаешь ли ты! мне

велят выехать в сорок восемь часов из Петербурга».

Оказалось, что его разбудили рано утром. Клейнмихель

приказывал покинуть столицу в дважды двадцать

четыре часа и ехать в полк в Шуру. Дело это вышло по

настоянию гр. Бенкендорфа, которому не нравились

хлопоты о прощении Лермонтова и выпуске его

в отставку.

M. Б. ЛОБАНОВ-РОСТОВСКИЙ

ИЗ ЗАПИСОК

<Лермонтов> был молодой человек, одаренный

божественным даром поэзии; поэзии, насыщенной глу­

бокой мыслью, пантеистически окрашенной, исполнен­

ной пламенных чувств, овеянных, однако, некоей

грустью, отзвуком отчаяния и презрения, вошедших

в привычку. Он также вскоре погиб на Кавказе, вели­

колепно воспев его красоты. Там он еще больше про­

никся духом независимости и безграничной свободы,

который почитается преступным в Петербурге и кото­

рый послужил причиной изгнания его на Кавказ, где

он погиб еще молодым в злополучном поединке,

навеки оплакиваемый всеми, кто ценит в России талант.

Он был некрасив и мал ростом, но у него было милое

выражение лица, и глаза его искрились умом. С глазу

на глаз и вне круга товарищей он был любезен, речь его

была интересна, всегда оригинальна и немного язви­

тельна. Но в своем обществе это был настоящий дьявол,

воплощение шума, буйства, разгула, насмешки. Он не

мог жить без того, чтобы не насмехаться над кем-либо;

таких лиц было несколько в полку, и между ними один,

который был излюбленным объектом его преследований.

Правда, это был смешной дурак, к тому же имевший

несчастье носить фамилию Тиран; Лермонтов сочинил

песню о злоключениях и невзгодах Тирана, которую

нельзя было слушать без смеха; ее распевали во все

горло хором в уши этому бедняге 1.

Первое появление Лермонтова в свете произошло

под покровительством одной очень оригинальной

женщины. Это была отставная красавица лет за пять­

десят, сохранившая тем не менее следы прежней

красоты, сверкающие глаза и плечи и грудь, которые

она охотно выставляла напоказ. У нее была взрослая

дочь, любимая фрейлина императрицы, неразлучная

с ней.

314

К. В. БРАНИЦКИЙ

ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ К КНИГЕ

«СЛАВЯНСКИЕ НАЦИИ»

В 1839 году в Петербурге существовало общество

молодых людей, которое называли, по числу его членов,