М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

вовсе не глядел на меня косо и пил сколько следует,

только, как впоследствии о к а з а л о с ь , — на его натуру,

совсем не богатырскую, вино почти не производило ни­

какого действия. Этим качеством Лермонтов много гор­

дился, потому что и по годам, и по многому другому

он был порядочным ребенком.

Мало-помалу неприятное впечатление, им на меня

произведенное, стало изглаживаться. Я узнал события

его прежней жизни, узнал, что он по старым связям

имеет много знакомых и даже родных на Кавказе,

328

а так как эти люди знали его еще дитятей, то и естествен­

но, что они оказывались старше его по служебному

положению. Вообще говоря, начальство нашего края

хорошо ведет себя с молодежью, попадающей на Кав­

каз за какую-нибудь историю, и даже снисходительно

обращается с виновными более важными. Лермонтова

берегли по возможности и давали ему все случаи отли­

читься, ему стоило попроситься куда угодно, и его же­

лание и с п о л н я л о с ь , — но ни несправедливости, ни обиды

другим через это не делалось. В одной из экспедиций,

куда пошли мы с ним вместе, случай сблизил нас окон­

чательно: обоих нас татары чуть не изрубили, и только

неожиданная выручка спасла нас. В походе Лермонтов

был совсем другим человеком против того, чем казался

в крепости или на водах, при скуке и безделье».

Итак, по необходимости — все, что могут биографы

сказать о жизни поэта Лермонтова, и все, что можем

сказать мы сами, имевшие случай сходиться с неболь­

шим числом лиц, его хорошо знавших, до сих пор

ограничивается одними общими соображениями. Как

ни хотелось бы и нам поделиться с публикою запасом

сведений о службе Лермонтова на К а в к а з е , — историею

его кончины, рассказанной нам на самом ее театре

с большими п о д р о б н о с т я м и , — мы хорошо знаем, что

для таких подробностей и сведений не пришло время.

Примиримся же с необходимостью и расскажем, по

крайней мере, тот бедный запас фактов, который теперь

может быть рассказан.

Изо всей жизни Лермонтова, взятой с внешней точки

зрения, только начало и конец заключают в себе нечто

благоприятное поэтическому развитию его таланта. Ди­

тятей он живал в деревне с старым домом и запущен­

ным садом, смерть нашла его между величавых гор

Кавказа, посреди обильной, уму и сердцу говорящей

деятельности. Лучше всех анекдотов о детстве Лермон­

това, живее всех рассказов о его ученических годах яв­

ляется его бессмертная элегия, задуманная на бале,

дописанная в невольном уединении и подписанная ты­

сяча восемьсот сороковым годом. Элегия эта — «Первое

я н в а р я » , — по справедливости считающаяся жемчужи­

ной в поэтическом венце Лермонтова. Тут история его

детских дум и радостей, тут сведены в одном фокусе

все лучи, кидавшие свет ранней поэзии на целое детство

истинного поэта.

329

...памятью к недавней старине

Лечу я вольной, вольной птицей;

И вижу я себя ребенком; и кругом

Родные все места: высокий барский дом

И сад с разрушенной теплицей;

Зеленой сетью трав подернут спящий пруд

А за прудом село дымится — и встают

Вдали туманы над полями.

В аллею темную вхожу я; сквозь кусты

Глядит вечерний луч, и желтые листы

Шумят под робкими шагами.

И странная тоска теснит уж грудь мою:

Я думаю об ней, я плачу и люблю,

Люблю мечты моей созданье

С глазами, полными лазурного огня,

С улыбкой розовой, как молодого дня

За рощей первое сиянье.

Так царства дивного всесильный господин —

Я долгие часы просиживал один,

И память их жива поныне

Под бурей тягостных сомнений и страстей,

Как свежий островок безвредно средь морей

Цветет на влажной их пустыне.

Мы не можем не заметить от себя при этом случае,

что все рассказы о детстве Лермонтова, в разное время

слышанные нами и иногда от людей вовсе не поэтиче­

ских по н а т у р е , — словно почерпнуты из этого стихо­

творения. Во всех ребенок Лермонтов изображается

нам сосредоточенным и мечтательным (мы видим, что

у него даже была воображаемая подруга с голубыми

глазами и розовой улыбкой!), умеющим находить

наслаждение в одиночестве и недовольным, когда что-

нибудь отрывало его от уединенных прогулок. Как все

дети с подобным развитием, Лермонтов долго был не­

складным мальчиком и даже в молодости, выезжая

в свет, имея на всем Кавказе славу льва-писателя, не

мог отделаться от застенчивости, которую только при­

крывал то холодностью, то насмешливой сумрачностью

приемов. К наукам, особенно к наукам точным, мальчик

Лермонтов расположения не имел, да и вообще не по­

давал блестящих надежд в будущем, отчасти потому,

что учился понемногу, как все русские мальчики, отчасти

и по развитию поэтического элемента в ущерб прочим.

Читал он, конечно, много, хотя по большей части лишь

произведения изящной л и т е р а т у р ы , — поэзия Пушкина

и знакомство с иностранными языками ограждали его

от слишком неразборчивого чтения. О том, когда и как

330

начал писать Лермонтов, многого говорить не сможем,

потому что в произведениях его детства нет особенных

залогов будущего совершенства 6, и в этом роде они да­

леко ниже лицейских стихотворений Пушкина.

С поступлением мальчика или, скорее, молодого

человека в учебное заведение (в старую Школу гвар­

дейских подпрапорщиков и юнкеров принимались воспи­