М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

монтов позволял себе обычный свой тон persiflage'а **.

* цвет молодежи ( фр.) .

**насмешки ( фр.) .

333

Не то бывало со мной. Как младший, юнейший в этой

избранной среде, он школьничал со мной до пределов

возможного, а когда замечал, что теряю терпение (что,

впрочем, недолго заставляло себя ждать), он, бывало,

ласковым словом, добрым взглядом или поцелуем тот­

час уймет мой пыл.

Итак, прочитав в статье г. Висковатова отзыв

Л. В. Россильонао Лермонтове, я вспомнил их обоюд­

ные отношения, которые действительно были несколько

натянуты. Вспомнил, как один в отсутствие другого

нелестно отзывался об отсутствующем. Как Россильон

называл Лермонтова фатом, рисующимся (теперь бы

сказали poseur) и чересчур много о себе думающим

и как М. Ю., в свою очередь, говорил о Россильоне:

«Не то немец, не то поляк, а пожалуй, и жид». Что же

было первою причиной этой обоюдной антипатии — мне

неизвестно. Положа руку на сердце, скажу, что оба

были неправы. Мне не раз случалось видеть М. Ю. сер­

дечным, серьезно разумным и совсем не позирующим.

Льва Вас<ильевича> Россильона, намного пережившего

Лермонтова, знают очень многие и вне Кавказа. Это бы­

ла личность почтенная, не ищущая многого в людях

и тоже, правда, немного дававшая им, но проведшая

долгую жизнь вполне честно.

16 декабря 1884 г.

Тифлис.

P. S. Из всех портретов М. Ю. Лермонтова, которые

где-либо издавались, положительно ни один не схож

с оригиналом. Помнится мне, что офицеры лейб-гвар­

дии гусарского полка поднесли свои акварельные

портреты бывшему своему командиру М. Г. Хомутову.

Между этими портретами был и Михаила Юрьевича,

и единственный, по мне, лучше других его напомина­

ющий. Куда он девался? 5

К. X. МАМАЦЕВ

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ

(В пересказе В. А. Потто)

«Я хорошо помню Л е р м о н т о в а , — рассказывает

Константин Х р и с т о ф о р о в и ч , — и как сейчас вижу его

перед собою, то в красной канаусовой рубашке, то

в офицерском сюртуке без эполет, с откинутым назад

воротником и переброшенною через плечо черкесскою

шашкой, как обыкновенно рисуют его на портретах.

Он был среднего роста, с смуглым или загорелым лицом

и большими карими глазами. Натуру его постичь было

трудно. В кругу своих товарищей, гвардейских офице­

ров, участвующих вместе с ним в экспедиции, он был

всегда весел, любил острить, но его остроты часто

переходили в меткие и злые сарказмы, не доставлявшие

особого удовольствия тем, на кого были направлены.

Когда он оставался один или с людьми, которых любил,

он становился задумчив, и тогда лицо его принимало

необыкновенно выразительное, серьезное и даже груст­

ное выражение; но стоило появиться хотя одному гвар­

дейцу, как он точас же возвращался к своей банальной

веселости, точно стараясь выдвинуть вперед одну

пустоту светской петербургской жизни, которую он

презирал глубоко. В эти минуты трудно было узнать,

что происходило в тайниках его великой души. Он имел

склонность и к музыке, и к живописи, но рисовал одни

карикатуры, и если чем интересовался — так это шах­

матного игрою, которой предавался с увлечением».

Он искал, однако, сильных игроков, и в палатке Мама-

цева часто устраивались состязания между ним

и молодым артиллерийским поручиком Москалевым.

Последний был действительно отличный игрок, но ему

только в редких случаях удавалось выиграть партию

335

у Лермонтова. Как замечательный поэт Лермонтов

давно оценен по достоинству, но как об офицере о нем

и до сих пор идут бесконечные споры. Константин

Христофорович полагает, впрочем, что Лермонтов

никогда бы не сделал на этом поприще блистательной

карьеры — для этого у него недоставало терпения

и выдержки. Он был отчаянно храбр, удивлял своею

удалью даже старых кавказских джигитов, но это

не было его призванием, и военный мундир он носил

только потому, что тогда вся молодежь лучших фамилий

служила в гвардии. Даже в этом походе он никогда

не подчинялся никакому режиму, и его команда, как

блуждающая комета, бродила всюду, появлялась там,

где ей вздумается, в бою она искала самых опасных

м е с т , — и... находила их чаще всего у орудий Мамацева 1.

Чеченский поход начался 1 мая движением в Аух

и Салатавию, потом войска через Кумыкскую плоскость

прошли на правый берег Сунжи и, наконец, перенесли

военные действия в Малую Чечню, где встречи с неприя­

телем сделались чаще и битвы упорнее и кровопро­

литнее.

Первое горячее дело, в котором пришлось участво­

вать Мамацеву и которое составило ему репутацию

лихого артиллерийского офицера, произошло 11 июля,

когда войска проходили дремучий гойтинский лес.

Мамацев с четырьмя орудиями оставлен был в арьергар­

де и в течение нескольких часов один отбивал картечным

огнем бешеные натиски чеченцев. Это было торжество

хладнокровия и ледяного мужества над дикою, не знаю­

щей препон, но безрассудною отвагою горцев. Под

охраной этих орудий войска вышли наконец из леса

на небольшую поляну, и здесь-то, на берегах Валерика,

грянул бой, составляющий своего рода кровавую эпопею

нашей кавказской войны. Кто не знает прекрасного

произведения Лермонтова, озаглавленного им «Вале­