М. В. Ломоносов и основание Московского университета

В соответствии с этим изучение русского языка в гимназии занимало центральное место. В университете же проект устанавливал равноправие русского и латинского языков. Если регламент академии предусматривал, что все лекции читаются студентам только на латинском языке, то в проекте университета указывалось, что лекции читаются на латинском, либо русском языке, «как по приличеству материи, так и потому иностранной ли профессор или природной русской» (§ 9). Это было исключительно важно: ведь всего 6 лет назад состоялась первая публичная лекция на русском языке, прочитанная Ломоносовым в Академии Наук. Московский университет подхватил начинание Ломоносова, и наука впервые заговорила полным голосом на русском языке. Для того чтобы осуществить это, ученикам и последователям Ломоносова пришлось вести долгую и напряженную борьбу, но в конце концов они вышли из нее победителями. Переход к преподаванию на русском языке имел огромное значение в деле развития науки и распространения образования в России.

Следующую особенность проекта университета составляет ярко выраженное стремление к «публичности», т. е. к популяризации научных знаний, которое всегда было свойственно деятельности Ломоносова. Этого же он требовал и от основываемого им университета. Каждый профессор должен был читать лекции по своей специальности не менее 2 ч. в день «в университетском доме публично», — говорилось в уставе (§ 6). Проект предусматривал также систематическое проведение публичных диспутов студентов. Производство в студенты, перевод в старшие классы, вручение наград студентам и гимназистам должны были происходить также на публичных заседаниях. Следует отметить, что половина публичных речей, диспутов, премированных работ студентов и гимназистов должна была быть обязательно на русском языке. Это превращало Московский университет в центр национальной культуры и науки.

Одной из главных причин неудовлетворительного состояния Академии Наук Ломоносов считал то обстоятельство, что с помощью академической канцелярии в ней безраздельно хозяйничали люди, не имеющие никакого отношения к науке. Господство «приказных от науки» крайне мешало и научной и учебной деятельности академии.

Борьба за уничтожение академической канцелярии составляла одну из самых важных целей Ломоносова. Это нашло яркое выражение в составленном им проекте университета. Канцелярия, как таковая, в проекте отсутствовала. Резко повышалась роль профессорской конференции, которая должна была собираться каждую неделю и ведать всеми «распорядками и учреждениями, касающимися до наук и до лучшего оных произвождения». Она утверждала программы лекционных курсов и «авторов», принимаемых за основу курсов; она же решала все дела, касающиеся студентов (§ 7, 8, 13, 17, 21, 35 и др.).

Все лица, связанные с университетом: профессора, учителя, студенты, подлежали ведению только своего университетского суда и не могли быть ни арестованы, ни судимы без его ведома и согласия. Эта привилегия хотя в какой-то степени ограждала работников русской культуры от произвола полицейско-бюрократического аппарата самодержавной России[296].

Такое же значение имела привилегия университета, подчинявшая его непосредственно Сенату.

Улучшалось правовое и материальное положение работников университета и наличием в проекте пункта об освобождении «всех принадлежащих к Московскому Университету от постоя и всяких полицейских тягостей також от вычетов из жалования и всяких других сборов»[297]. Все эти привилегии университета несомненно выдвинуты Ломоносовым, хлопотавшим о них же в Академии Наук[298]. Но раздел об управлении университетом носит так же, как и другие части проекта, явные следы изменений, внесенных в него Шуваловым. Ломоносов отстаивал требование, чтобы во главе университета стоял выборный ректор. В проекте же, представленном в Сенат, мы этого не находим. Во главе университета ставились одна или две «знатнейших особы» кураторами университета, «которые бы весь корпус в смотрении имели» (§ 2). Наличие куратора едва ли противоречило планам Ломоносова. Он понимал, что без помощи высокого «покровителя» университет едва ли сможет добиться удовлетворения своих насущных нужд. Вместо выбираемого из профессоров ректора проект предусматривал особого чиновника-директора. Вельможа Шувалов не мог допустить, чтобы во главе университета, приравненного к коллегиям, стоял какой-то профессор, не имеющий чина и вышедший к тому же из «подлого» состояния. Это противоречило классовым интересам дворянства и всему строю самодержавно-крепостнической России.